От Гомеля до Данцига. Жизнь и подвиги санитара Горяйнова. Часть 2

В продолжение темы «Медицина Победы» хотелось бы поделиться рассказом одного из санитаров 117-й стрелковой, формировавшейся в Куйбышеве дивизии. Благодаря московскому историку-любителю Михаилу Морозову «Самарская газета» стала обладательницей уникальных материалов о судьбах ее бойцов. Среди них история жизни уроженца Самарской области Семена Горяйнова. Она — отражение жизни нашей губернии с начала Гражданской войны и до Отечественной. Хочется рассказать о судьбе Горяйнова как можно подробнее, чтобы понять, какими были те, кто сражался с фашистами. Это финальная часть материала. Первую можно почитать по ссылке.

Начало войны

Уже 23 июня 1941 года Горяйнов получил повестку. Прежде чем идти в военкомат, собрал все свои документы, связал аккуратно и передал супруге: «Бери, может сгодятся тебе, а приеду живой, они мне нужны будут.» На следующий день на призывном пункте были толпа, которую, по выражению Горяйнова, ни одна пушка не пробила бы. Людей разместили у забора. «Двор был большой, а все заборы в слезах: матери, отцы, жены с детьми, — рассказывает Семен. — Долго нас не держали. Оружия не давали: получите там. Все было организованно. Вели нас группами по числу вмещающихся в один вагон, до воинской площадки, откуда производилась посадка. Нас ведут, а с боков слезы, плач, стоны, крики. Каждый, кто вел группу, знал свой вагон. Посадка проводилась очень организованно».

Закончили посадку в вагоны, прицепили паровоз. Дают команду отправляться, но поезд никак не может тронуться: жены, матери, отцы вцепились в вагоны, того и гляди под колеса попадут. Призывники ехали с хорошим настроением. Все думали: быстро разобьем врага и вернемся домой к ноябрю. Пели песни и говорили: «Ну куйбышевские врагу бока-то наломают!»

Первые дни на фронте

Состав прибыл в Гомель утром. Станцию ночью бомбили, повсюду было много разбитых вагонов и тел погибших. Разгружались быстро. К каждому вагону подходил офицер и уводил прибывших бойцов со станции прямо в лес. Вдоль леса тянулись траншеи. Горяйнов вспоминает:

«Я был назначен санитаром в 240-й полк 117-йстрелковой дивизии. Обмундировали, выдали носилки, подводу и пару лошадей. Ходить по траншеям свободно было нельзя: летали самолеты и нас бомбили. Самолеты часто бросали бомбы, которые визжали: думаешь, вот-вот сейчас разорвется. Оказалось, что самолет бросал пустые бочки, наводил панику. Постепенно мы перестали бояться этого визга».

21 июля после обеда с санитарной ротой Горяйнов прибыл в Рогачев, на молококонсервный завод. Утром 22 июля санитаров на трех подводах отправили за ранеными. Противник обстрелял их из орудий. Лошади были убиты, погибли два ездовых и два санитара. В живых остался только «экипаж» Горяйнова. Ездовой был ранен в левое плечо, а на санитаре осколками была пробита плащ-палатка и посечена рубашка. Когда наш земляк вернулся в роту, доложил обо всем командиру подразделения, тот сказал: «Ты, Горяйнов, счастливый, ты свою смерть похоронил в Рогачеве».

На передовой

Через некоторое время полк перебросили в местечко Журавичи. Пехота подошла туда раньше, санитары подтянулись к вечеру. Начальство с прибывшими не знакомилось, сразу отправило раненых вывозить. Горяйнов продолжает повествование:

«В Журавичах меня сразу направили санитаром в 3-й батальон. Утром рано нас послали собирать своих раненых. Мы пошли пораньше, искали своих раненых среди неубранных живых и мертвых, наших и немцев, и знакомиться нам было некогда, все скорее…»

В батальоне Семен встретил своего односельчанина Дмитрия Рагузина. Горяйнов вспоминает о нем с большим теплом:

«Он был разведчиком. Уйдет в разведку, а когда вернется, скажет: «Я живой!» Он мне рассказывал, какая у гитлеровцев сила, и часто говорил: «Сема, если я к тебе не приду, то считай, что я погиб». Последний раз он пошел в разведку 12 августа и не вернулся».

Прорыв обороны

И вдруг разом началось наступление немецких войск. Оборона была прорвана. Горяйнов красочно описывает это событие: «Мы с девушкой-санитаркой перевязывали раненого бойца. Был туман и дым. Немцы нас обошли, и мы оказались в их тылу, но я этого не заметил. Раненый увидел, что немцы ушли вперед, и говорит мне: «Дружок, беги, а то останешься в плену, я идти не могу, и меня ты не донесешь. Может быть, сам ты останешься жив». По нам била немецкая артиллерия, я бежал между рядами немцев, но из-за тумана они меня не видели. Сначала надо было пересечь передний край противника, а потом не попасть в окружение».

Горяйнов догнал свою пехоту. Она отступала. Молодой офицер начал кричать: «Куда бежите?! Назад!» А пожилой — на него: «Вы что, хотите пехоту в плен сдать? Посмотрите влево и вправо!» Был день, отступали сотни человек, но немецкие самолеты не давали идти, постоянно обстреливали красноармейцев.

Отступление вместе с буренками

Горяйнов вспоминает, как помогало им население Белоруссии — давало кров и стол, указывало дорогу через леса и болота. И вот, переплыв реку Сожу, красноармейцы пришли в сельсовет села Большое Ухово. Туда же прибыли два офицера и с ним шестеро солдат. Среди них Горяйнов узнал своих товарищей — Попова из Саратова и Сергеева из Серноводска Куйбышевской области. Горяйнова с сослуживцами передали этой группе. Старшим в ней был лейтенант Андрей Гусев. Вдруг все увидели, как к сельсовету движется стадо коров. Их гнали бойцы 117-й дивизии. Офицеры решили, что скот нужно переправить в тыл. И послали для сопровождения отряд Гусева. По счастливой случайности оказалось, что Андрей — ветврач. И начинается долгое, трудное и опасное путешествие вглубь страны отряда 117-й стрелковой дивизии вместе со скотом.

По дороге стадо увеличивается за счет брошенных в селах буренок. Гнать их приходится и днем в поле под обстрелом, и ночами по лесным тропам. А еще коров надо было накормить и напоить. О себе не думали, лишь бы в целости доставить животных. По дороге получали указания, в каком направлении двигаться. Шли через Ростов, Саратовскую область. К удивлению бойцов, конечным пунктом оказалась родная Куйбышевская область, Пестравский район. Добрались только с первыми морозами. Измученные, в разномастной одежде, которую давали по дороге местные жители. Они и кормили бойцов.

Горяйнов заканчивает свой рассказ:

«Мы очень довольны, что отмучились от этого рогатого скота, хоть немного отдохнем. В Куйбышев прибыли 5 января 1942 года, Гусев нас сдал в облвоенкомат, и больше я Гусева не видел. Нас отправили в пересыльный пункт в Инзу Куйбышевской области в запасной 82-й полк. Там формируют и отправляют на фронт, туда поступают эвакуированные и кто отстал от своих частей и госпиталей. 23 марта я был снова на фронте».

Какой же была дальнейшая служба Семена Горяйнова? Узнаем о ней на сайте «Подвиг народа» из наградных документов. Семен не вернулся в санитарный батальон. Он стал связистом. И прославился своей смелостью и умением прокладывать линии связи под огнем противника. Горяйнов получил две медали «За отвагу» за ратные подвиги и орден Красной Звезды за обеспечение непрерывной телефонной связи при штурме Данцига. Ныне это польский Гданьск.

Фотографии: исторические архивы