Годы испытаний и вдохновения. Большой театр в Куйбышеве. Часть 3

В колонном зале театра оперы и балета состоялась выставка, посвященная пребыванию в запасной столице Большого театра. Она была организована совместно с областной универсальной научной библиотекой и музеем имени Алабина. Экспозиция «Большой театр в Куйбышеве» — это путешествие по афишам, возможность увидеть уникальные фотографии, костюмы к спектаклям, показанным московской труппой в годы войны. Первую можно почитать по ссылке, вторую – здесь.

«Па-де-ша» из движущегося поезда

Поразительную историю рассказала Суламифь Мессерер. Дело в том, что родоначальника артистической династии Михаила Мессерера не удалось устроить в Куйбышеве. Вместе с женой Раисой его отправили в Кинель-Черкассы. Получив сообщение о том, что отец заболел на новом месте, балерина решила, что непременно должна в перерывах между спектаклями увидеть отца. Удалось сесть в переполненный поезд. Потихоньку пробралась внутрь. Ничего, можно и постоять. Благо, ехать недалеко — в Кинель-Черкассы.

Однако, километров за 15 до села состав резко стал уходить в сторону. Что делать? Балерине пришлось дождаться, пока на повороте локомотив сбросит скорость, и спрыгнуть на насыпь. Рискуя подвернуть или, того хуже, сломать ногу. Но все обошлось. Суламифь Михайловна с улыбкой впоследствии повторяла: «Этому «па-де-ша» нас в балетной школе не учили».

Девушка не помнила, сколько часов брела по шпалам к Кинель-Черкассам. От нелегкой ноши леденели руки, теряли чувствительность пальцы ног. А на них ведь надо танцевать! Багаж был действительно тяжелым: балерина собрала всю еду, которая у нее была, подкупила теплых вещей. Как всегда, в трудные минуты хрупкая балерина повторяла: надо вытерпеть, надо побороть… Суламифь вспоминала: «Хотя состояние отца казалось тяжким, я не теряла надежды, что его могучий организм переборет удар, и он выкарабкается. В избе для меня физически места не было, в Куйбышеве ждал спектакль, пришлось уехать. Надеялась скоро вернуться».

Похоронен в Кинель-Черкассах

Но вскоре пришла печальная весть: отец скончался… Горе с балериной разделил брат Асаф Мессерер, художественный руководитель эвакуированной в Куйбышев балетной труппы Большого театра. Однако поехать на похороны отца ни Суламифь, ни он не смогли. Ведь спектакли шли каждый день. Артисты должны были поднимать дух отправлявшихся на фронт солдат и горожан, сутками работавших на заводах.

Суламифь написала:

«Закопали его в лед, только весной удалось похоронить в землю. Ужасная смерть, но судьба пощадила его в одном: он не знал, какие трагедии выпали на долю его семьи. Со временем я получила из Израиля поразительную фотографию. Она была сделана в 1933 году, когда мы с Асафом гастролировали в Европе и несколько дней провели в Германии.

Гитлер уже пришел к власти, при нас в Берлине произошел поджог Рейхстага, по улицам маршировали штурмовики. И вот в такой атмосфере состоялась встреча с нашими европейскими родственниками из Франкфурта и Парижа — двумя братьями моего отца и их детьми.

На фотографии 12 человек, включая Асафа и меня. Шесть из них погибли в фашистских концентрационных лагерях, а оставшихся в живых разметало по всему свету: они живут в Израиле, Англии и Южной Африке. Уничтожены были три ветви семьи Мессереров: французская, германская и литовская».

Будни артистов в запасной столице

К 60-й годовщине победы в Великой Отечественной войне Большой театр издал сборник воспоминаний артистов о годах тяжелых испытаний. В ней Асаф Мессерер делится своими впечатлениями о жизни в Куйбышеве:

«Когда мы приехали, артистов разместили сначала в двух школах. Там не было ни парт, ни столов — только черные учебные доски висели в классах. Нас поселили прямо в классах. Каждая семья огораживала себе территорию чемоданами. Те, кто предусмотрительно захватил с собой одеяла и маленькие подушечки, спали прямо-таки с комфортом. Остальные — на чем попало. Подстилали пальто и им же укрывались. По соседству со мной «жил» дирижер Василий Васильевич Небольсин, балерина Тина Галецкая, танцовщик Александр Царман… Вдоль классов тянулся узкий коридор. Музыканты ходили по нему и «разыгрывались» — кто играл на скрипке, кто на виолончели, кто на тромбоне. Тут же хозяйки на примусах и керосинках готовили завтрак. Тут же бегали маленькие дети; кто-то стирал; кто-то качал в коляске младенца. И здесь же, держась за подоконник, танцовщики делали «станок». Хорошо помню в этом коридоре фигуру Шостаковича. Он идет с чайником за кипятком».

Но бивуачная жизнь продолжалась относительно недолго. Постепенно артистов стали расселять по квартирам. Появился продовольственный ларек, обслуживавший Большой театр. Голодными не ходили, но все тогда хлебнули лиха. Впрочем, никто не драматизировал трудности тыла. Жили артисты сводками с фронтов. Голос Левитана — «От Советского Информбюро!» — сразу собирал толпу у репродукторов, которые никогда не выключались.

Трудности были и с репетициями. В Куйбышеве не было оперного театра, вспоминал Мессерер. Артистам предоставили недавно построенный клуб. Здание хорошее, но мало приспособленное для выступлений такой труппы. А главное, сцена значительно меньше, чем в Большом театре. В клубе был всего один репетиционный зал, в котором по очереди занимались певцы и артисты балета. Время расписывали по минутам. Нелегко было и с транспортом. Иногда в лютый мороз артистов привозили на репетиции в розвальнях. И все-таки никто не унывал. Артисты Большого также никогда не отказывались от выступлений в госпиталях, на призывных пунктах, в колхозах.

Окончание следует