Русские на чужбине. Часть 2

1 августа отмечается день памяти погибших в Первой мировой войне. Одним из тысяч русских солдат, отправленных во Францию зимой 1916 года, был Федор Мамонтов. В мае его внучка Мари Беллегу-Мамонтофф привезла в наш город ценные документы. На их основе в доме-музее Фрунзе была организована выставка «Экспедиционный корпус Русской армии во Франции 1916-1918 гг.». Также парижская гостья встретилась с потомками участников Первой мировой, которые сегодня живут в Самаре. 

Постараемся передать их воспоминания. Дополнят рассказ отрывки из уникальной книги участника Русского экспедиционного корпуса самарца Павла Карева. Это вторая часть материала. С первой можно ознакомиться тут. 

Нелюбовь к апельсинам 

Владимир Карякин рассказал невероятную историю. Его дед Иван Никитич жил в Ульяновской области. Был заслуженным человеком — председателем колхоза, коммунистом, участником гражданской войны. А отец — Борис Иванович жил и работал в Куйбышеве. В конце 60-х годов опытный инженер, бывший партийный работник и участник Великой Отечественной войны стал директором завода «Металлист». Новое место — новые возможности. Как-то получил он по спецпайку к Новому году невидаль — апельсины. И решил вместо того, чтобы отдать детям, отвезти диковинное лакомство пожилому отцу — ведь в деревне такого не увидишь. Но когда на праздничный стол торжественно поставили вазу с золотыми ароматными фруктами, Иван Никитич замахал руками: «Уберите, я их не переношу!» И только тогда рассказал семье свою дореволюционную биографию. 

Во время Первой мировой войны крестьянского паренька из Симбирской губернии призвали в армию и отправили после тщательного отбора в Самару, где формировался 2-й особый пехотный полк 1-й бригады Русского экспедиционного корпуса. Отправили Ивана с товарищами сначала на Дальний Восток, а оттуда пароходом в далекий порт Марсель. Воевал на французской земле, а в 1917 году вместе с другими русскими бойцами требовал возвращения на родину. 

Иван Никитич вспомнил и про осаду лагеря Ля Куртин, в котором стояли на своем мятежники, и про то, как сломили их сопротивление с помощью артиллерии. А потом многих увезли в Алжир, на каторгу. И там русские сражались за свои права, отказываясь подчиниться бесчеловечным порядкам. Как-то Ивана с товарищами бросили в земляной мешок — зиндан. И кормили только гнилыми апельсинами. С тех пор он и ненавидел эти плоды. 

— Подробности эпопеи, в которой участвовал дед, я узнал позже, из выпущенных Куйбышевским книжным издательством воспоминаний Павла Карева «Экспедиционный корпус», — рассказал Владимир Карякин. 

Унтер-офицер Карев написал немало горьких слов об Алжире, в котором ему также пришлось страдать на каторге и есть гнилые апельсины. Несомненно, многое из пережитого им довелось испытать и Ивану. Прочитав описание тягот русских солдат, Владимир Карякин понял, почему его дед гнал от себя тяжелые воспоминания. И подумал, что, тот, возможно, даже пересекался где-то с Каревым. 

Тяжелая участь 

Карев рассказал в подробностях, как каторжники прокладывали в Африке оросительный канал. 

«Песок вывозили тачками, с которыми все труднее было карабкаться под палящим солнцем по склону. А пища была по-прежнему плохая, солдаты жили впроголодь. Дни были жаркие, а ночи холодные. В солдатские бараки пришла страшная гостья — африканская тропическая лихорадка. Заболевшие бились в тяжелом бреду и умирали. Это навеяло на людей страх. Они стали сумрачны, злы. Каждый сознавал, что рано или поздно и его не минует участь, которая постигла многих товарищей». 

Русские начали протестовать и требовать выплаты положенной им мизерной зарплаты, на которую все же можно было что-то прикупить из съестного. Но, как они поняли, надзирающий офицер присваивал деньги. Он отправил зачинщиков смуты в лагерь для африканцев, в котором непокорных подвергали средневековым пыткам. Вот что рассказал Карев.

«Рано утром, когда негры были на работе, нас вывели из арестного помещения. За лагерем, метрах в двухстах, было видно какое-то громадное колесо. Оно висело на двух железных столбах, нижняя часть его находилась метрах в семи от земли. Сопровождавший нас капрал поднялся на площадку и приказал следовать за ним, потом велел перейти на одну из ступеней колеса. Площадка и лестница опустились, и громадное колесо начало тихо вертеться. Мы приближались к земле. Еще минута, и слетели бы с большой высоты. Необходимо было переступать вперед со ступеньки на ступеньку. Потом мы узнали, что это колесо — орудие наказания негров. Ровно десять часов крутилось оно, и все это время мы не имели ни одной минуты отдыха, топтались на одном месте». Но русские не сдавались, и им пришлось узнать еще одну страшную пытку — зиндан, состоящий из двух сообщающихся чанов, в которые подавали воду. Нужно было вычерпывать ее, чтобы не захлебнуться. Один из друзей Павла Андрей погиб в такой пыточной. Вот что пишет по этому поводу в мемуарах Карев.

«Много видел я убитых и умирающих товарищей в бою под Бремоном и во время ля-куртинского расстрела. Жуткие были картины! Но все эти изуродованные артиллерийскими снарядами, изрешеченные пулями и искалеченные удушливыми газами трупы не производили на меня такого тяжелого впечатления, какое произвел труп замученного Андрея». 

Русские думали: вот как нам отплатили французы за то, что мы проливали свою кровь на подступах к Парижу.

Из Франции в Швейцарию 

Как-то вечером в арестантское помещение пришел обидчик русских — француз Манжен. Предложил или остаться на каторге, или записаться добровольцами, чтобы ехать во Францию на передовые позиции. Конечно, русским пришлось согласиться на второй вариант. Но в голове у них было одно только желание — вернуться в Россию. Попав снова во Францию, друзья с помощью соотечественника-поляка, обосновавшегося в Европе, добыли цивильную одежду и перешли с риском для жизни через заснеженные Альпы в Швейцарию. Там нашли русского консула и добрались домой. 

Первый день на алжирской каторге 

«Часов в восемь утра дали завтрак — вареную фасоль и по двести граммов хлеба. Этот скудный завтрак был закончен быстро, и французский капрал повел солдат за деревянными койками и матрацами. Но вместо матрацев принесли спрессованную в тюки заплесневевшую, полусгнившую солому. Утром солдаты встали измученные, кое-чем позавтракали и, вооружившись железными лопатами, отправились на работу километра за три от бараков. Протекавшую там извилистую речушку отводили в прямой и глубокий канал. Мы должны были рыть в песке этот канал. В этом заключалась наша каждодневная работа, которой мы были заняты с утра до вечера. Работа наша была тем тяжелее, чем глубже становился канал».

Из книги Павла Карева «Экспедиционный корпус».

Окончание следует. Фотографии:
выставка «Экспедиционный корпусРусской армии во Франции в 1916-1919»

Страничка истории

«Самарская Газета» была основана антрепренером самарского театра Иваном Новиковым. Все доходы, приносимые ею, поначалу использовались исключительно на театральные дела. В 1894 году Новиков продал «Самарскую газету» местному купцу Костерину. Новый издатель привлек к сотрудничеству в ней ряд прогрессивных журналистов.

В «Самарской газете» начиналась литературная карьера Максима Горького. Он приехал в Самару в 1895 году по совету Владимира Короленко никому не известным писателем. Сначала вел отдел «Очерки и наброски», а затем и отдел фельетона «Между прочим». С марта по октябрь 1895 года был редактором. На страницах «Самарской газеты» опубликовано свыше 500 различных его публицистических произведений и свыше 40 рассказов.

С 1896 до начала 1900-х годов в газете работал Скиталец (настоящее имя — Степан Гаврилович Петров). Он продолжал эстафету, принятую от Горького — вел отдел фельетона «Самарские строфы», печатал свои стихи.

На страницах газеты в разные годы печатались Николай Гарин-Михайловский, Алексей Бостром, критик Василий Чешихин-Ветринский. Сюда присылали свои произведения Владимир Короленко, Александр Куприн, Дмитрий Мамин-Сибиряк.