Профессионал из поколения романтиков

 

 

— В 1965 году приехал поступать в Куйбышевский политех. Отучился по специальности «Промышленная электроника» и отправился на Урал испытывать ракетные двигатели. За спиной уже были серьезные турпоходы с нашей командой туристов из политехнического. Остановиться не смог. Влекло неизведанное. Мы же были из поколения романтиков-мечтателей, из тех самых «шестидесятников». Были уверены, что способны переделать мир, и он станет прекрасен.

 

— Именно так. После Урала меня перевели в Куйбышев на завод им. Фрунзе, там обслуживал всю цеховую электронику. Но друзья позвали на Ленинградскую АЭС, там я занимался средствами связи для атомных подводных лодок. Через три года вновь вернулся в Куйбышев, работал на станкостроительном заводе. А в 1978 году вместе с друзьями по турпоходам попал на Северный морской путь. В тех арктических переходах и «заболел» Севером. Чтобы стать полярником, поступил заочно в Ленинградский гидрометеорологический институт. Сначала поехал в Центральную аэрологическую обсерваторию под Москвой, а оттуда меня направили на зимовку на остров Белый в Карском море. Занимался там, на краю земли, запуском метеорологических ракет — был руководителем отдела радиолокации и радиоизмерений. Там, кстати, присмотрел симпатичного метеоролога Валентину. И вот уже много десятилетий мы вместе: вырастили детей и помогаем сейчас нянчить внука, ходим в водные походы и катаемся на горных лыжах.

 

На Белом зимовали два года. Но начали появляться на свет наши дети, и мы перебрались на военный космодром Капустин Яр в Астраханской области. Я устроился в отдел радиотехнических измерений. Но льды и снега все равно к себе тянули, я мечтал об Антарктиде. Меня направили на стажировку в институт Арктики и Антарктики, и после года серьезной подготовки я стал участником 31-й советской антарктической экспедиции.

 

На антарктической станции работал с ноября 1985 по март 1987 года. Там мы запускали метеорологические ракеты для сбора метеоданных. За точность получения метеоинформации получил благодарность в виде командировки в Монголию. Туда, в город Сайншанд, меня направили представителем Росгидромета — там располагалась советско-монгольская обсерватория по изучению высоких слоев атмосферы.

1981 год, на острове Белый в Карском море.

1980 год, остров Белый: на станции ракетного зондирования всем коллективом метеорологов откармливали вот эту полярную сову.

 

— В Монголии мы жили до 1992 года. Когда вернулись в Капустин Яр, все превратилось в пыль. Нашу ракетную площадку закрыли, под уничтожение вместе с боевыми ракетами пошли и метеорологические. Почему так случилось? История, думаю, рассудит. Мы остались без работы, без возможности совершенствоваться в своем деле и передавать свой опыт. И зарплату нам с женой никто уже не платил. Было время, что, казалось, помрем с голоду. Подались опять в Куйбышев, ставший Самарой. И начали жизнь с нуля. Я занимался наладкой контрольно-измерительных приборов в «Самаратрансгазе», а потом старый походный товарищ позвал в Самарский филиал Московского пусконаладочного управления по обслуживанию котельных. Этот поворот судьбы вновь вернул меня на любимый Север: уезжал на два-три месяца в командировки на Новую Землю. Двухтысячный год встретили в поселке Северном – самом дальнем на Новой Земле. За три года мы восстановили шесть котельных в трех поселках, которые все 90-е годы были законсервированы и растаскивались, разрушались. Хорошо мы там поработали, получили награды за спасение ядерного полигона страны от замерзания. Сейчас там уже появилась своя мощная служба обеспечения, так что объекты под наблюдением, наше дело не пропало.

 

— Да, она называется «Новая Земля». А сейчас я по-прежнему стараюсь отправляться в командировки поближе к Северу: в последний год работал в Карелии, в Архангельской области, Ямбурге. Не очень представляю, как сидеть на пенсии дома и нигде не трудиться, никуда не ехать.

 

— Да, интересных походов было немало. Начал в 1967 году с восхождения на Молодецкий курган в Жигулях. Отлично помню, как поразили меня тогда песни под гитару, костры, настоящая дружба и романтика дальних странствий. И вот уже больше 40 лет мы с друзьями живем этим единым устремлением: прошли через множество походов и множество Грушинских фестивалей. Был первый самый яркий поход на зимний Кольский полуостров, были последующие водные сплавы на рубленых плотах по рекам Абакану, Катуни, всем верховьям Енисея, Оноту в Восточных Саянах… Кстати, после очень серьезного сплава по Оноту, когда бешеное течение ломало и складывало плоты пополам, года два у меня держался стойкий страх. Но все равно реки позвали к себе. В 2010 году мы прошли по Билину, Кызыл-Хему и Ка-Хему в Туве на таком же плоту с деревянной рамой. Встречные группы на надувных катамаранах над нами посмеивались, но мы — стойкие плотовики.

 

— Я и не скрываю: да, в пенсионном возрасте захотелось попробовать себя в горных восхождениях. Два раза съездили на Памир, на Кавказ, а минувшим летом попробовал взойти на Эльбрус по северному склону. У товарищей получилось, я немного не дошел. Но не сдаюсь, надеюсь предпринять еще попытку. Это ж наша стихия, мы в ней варимся еще с далеких и прекрасных шестидесятых. Потому мы, наверное, и состоялись в работе и в своих серьезных увлечениях, что не топтались на месте, а всегда шли вперед.

 

 

Табрис Шарафиев написал три замечательные книги (под псевдонимом Табрис Карамалов). Это «Новая Земля» о дальних северных пределах страны, «Матросы стеклянного каравана» об экспедиции Севморпровода 1978 года, в которой он участвовал, и «Гольфстрим впадает в Волгу» о легендарном Грушинском фестивале. Первая рукопись доступна в Интернете, две другие изданы.
 

Книга «Гольфстрим впадает в Волгу» вышла совсем недавно, она получила множество хороших отзывов. Это яркие зарисовки о первых Грушинских фестивалях, написанные с молодым задором и юмором.