03.03.2024
3481
Заходил к Каменевым и князь Львов, председатель губернского дворянского собрания. Он был известным человеком. В 1917 году даже стал министром в правительстве Керенского.
В юности князь занимался музыкой, писал стихи. И стал автором слов и музыки гимна дворянства Самарской губернии «Мы шпагу носим за царя».
Жил Львов в имении Кротково в Бугурусланском уезде. По слухам, ранее усадьба принадлежала его жене, но она передала права на управление мужу. Князь избирался гласным Бугурусланского уездного и Самарского губернского земских собраний. В 1907-м стал членом Самарской губернской земской управы. И даже публиковал статьи в газете «Голос Самары».
Часто в семье Каменевых упоминалась и фамилия Башкирова. Скорее всего, речь идет о Николае, сыне нижегородского миллионщика Емельяна Башкирова, сколотившего состояние в бурлацкой артели. Он владел тремя пароходами: «Нижегородец», «Самарец» и «Феликс Фор». Вероятно, это именно Башкиров приезжал к Каменевым на поразившем мальчика огромном автомобиле. В те годы такое средство передвижения было редкостью.
Также впечатлил Володю большой черный сеттер — Мильтон. Это был питомец семьи Ледковских. Они жили недалеко от Каменевых, на Вознесенской улице, в доме Веры Городецкой. Она приходилась теткой Екатерине Ледковской.
Вера Львовна была близкой подругой Александры Толстой — первой жены графа Николая Толстого. У супругов было четверо детей — Прасковья, Елизавета, Александр и Мстислав. В 1883 году у Александры Леонтьевны родился еще один сын — Алексей. Многие самарцы сомневались в том, что его отцом был граф Николай Толстой. Ведь в 1880-х годах Александра сошлась с мелкопоместным помещиком Бостромом. Каменев добавляет, что его серый двухэтажный дом в начале ХХ века стоял в Самаре рядом с костелом.
Владимир приводит интересную для краеведов информацию: «Н.А. Толстой развелся с женой, а затем вторично женился на жившей напротив подруге жены — Вере Львовне Городецкой. С тех пор Ледковские стали часто бывать у Толстых, а дочь Ледковских Вера на долгие годы сделалась близкой подругой Сони — дочери Мстислава Николаевича Толстого».
Конечно, в высшем обществе Самары осуждали поведение Александры Леонтьевны. Но не могли не признавать ее писательский талант.
Каменев утверждает, что склонность к литературе Алексей Николаевич унаследовал именно от матери. В семье прокурора Александру Леонтьевну называли писательницей-романисткой — «хозяйкой розового салона».
По мысли Каменева, Алексей Толстой увековечил Бострома в образе главного героя рассказа «Хромой барин».
Автор приводит цитату из учебника литературы ХХ века: «Творческое дарование Толстого с большим размахом развернулось в цикле повестей и рассказов, посвященных жизни вырождающегося провинциального дворянства, скудеющих глухих усадеб». И замечает, что материалом для писателя являлись семейные предания и живые наблюдения за заволжским дворянством.
Владимир Каменев и сам на всю жизнь запомнил атмосферу дореволюционной Самары, нравы ее обитателей и прекрасную природу края. В памяти автора встают поездки как по улицам города, так и по его окрестностям. Особенно он любил обычное для тех лет передвижение на извозчичьих пролетках и санях, которыми родители часто пользовались.
Автор пишет: «До сих пор как-то физически ощущаю мягко переваливавшуюся на один бок пролетку, когда нога давила на ее подножку. Нравилось мне сидеть на откидном сиденье, спиной к кучеру. Живо помнится полость откинутого верха пролетки с заброшенными туда картонками и свертками покупок. А зимой, на извозчичьих санках, была волчья или медвежья пушистая меховая полость, тепло и нежно прикрывавшая седоку ноги».
Кучера носили своеобразную униформу — синие суконные кафтаны со сборками на пояснице и высокие меховые шапки. Уже натянув вожжи, они степенно оборачивались для того, чтобы проверить, наброшена ли полость на седока, и пристегнуть ее к санкам. Потом кучер трогался, причмокивая в густые усы. Повозка приходила в движение, и седок по инерции откидывался.
За городом мальчика особенно восхищал легкий бег саней по насту. И весело, и страшно было, когда на раскатах они съезжали, становясь поперек дороги, а уставшую лошадь заносило в сторону.
На закате жизни работавший в московском метро Владимир Каменев все еще вспоминал, как приятно щекотал его ноздри специфический конский запах, какими расчесанными и чистыми были длинные лошадиные хвосты.
Автор мемуаров восклицает: «Сколько во всем этом было жизни, приволья, поэзии… И вот ушло все в прошлое и ушло безвозвратно! Хорошо это или плохо? Добро это или зло, или просто в этом проявилась бессмысленная историческая неизбежность?»
Из воспоминаний Владимира Каменева:
«Годы, проведенные в Самаре, обстановка детства с глубоко интеллигентными и безусловно хорошими людьми — окружающими близкими, представляются мне какими-то сказочными, чудесными лучами, озарившими жизнь нас, четверых маленьких, заронившими в наши сердца любовь ко всему чистому, светлому, прекрасному, к инстинктивному выделению этого прекрасного из всего, наполняющего жизнь».
Российский политический, государственный и религиозный деятель. Член Государственной думы III и IV созывов.
Окончил историко-филологический факультет Московского университета. В 1907 году владел в нашем крае 360 десятинами земли, в 1912-м уже 4608 десятинами.
В 1905-м участвовал в создании «Союза 17 октября» в Самаре и губернии. В 1907-м избран членом III Государственной думы. В 1907-1910 годах — член фракции «Союз 17 октября». Затем входил в состав Русской национальной фракции и группы независимых националистов. Во время Февральской революции стал членом Временного комитета Государственной думы. Занимал пост обер-прокурора Святейшего синода.
Фотографии: исторические архивы
Продолжение следует
Предыдущие материалы цикла:
Счастливое детство на Дворянской. Воспоминания Владимира Каменева. Часть 1
Счастливое детство на Дворянской. Воспоминания Владимира Каменева. Часть 2
Счастливое детство на Дворянской. Воспоминания Владимира Каменева. Часть 3
Исторические версии
Исторические версии
Исторические версии
Комментарии
0 комментариев