02.02.2021
21753
Для справки: Дарья Farze (19 лет) — участница творческого объединения «Интернат». Выставлялась в галерее Formogramma, Музее модерна, отделе современного искусства в Тольятти. Участвовала в перфомансах «Интерната», где раскрашивала свои снимки флуоресцентными красками.
Я всегда фотографировала на все, что попадалось в руки, в том числе мыльницы. Очень хотела зеркалку. Попросила папу подарить мне фотоаппарат. Он подарил мне опять мыльницу. Я ей пользовалась до самого последнего дня, экран почти не работал, кроме небольшого кусочка примерно сантиметр на сантиметр. Я не видела то, что я снимала, потом только готовые кадры. Позже мне все-таки подарили зеркалку.
Сейчас у меня Canon 200D – неполноформатная зеркалка. Я бы хотела беззеркальный фотоаппарат, так как он легче. У меня болит спина из-за того, что приходится носить камеру и широкоугольные объективы. Когда-нибудь я куплю нормальную полноформатную камеру.
В третьем классе я сфоткала со вспышкой зеленую бутылку «Спрайта» изнутри. Я просто засунула объектив в горлышко. То, что получилось, я показала отцу. Он сказал: «Необычный кадр!» Тогда я подумала, что мне стоит фотографировать.
Сложно оценивать свой стиль. Но я спрашивала у друзей, которым отправляла фотографии в соцсетях, видно ли, где именно мои. Они говорят, что это заметно. Хотя лично я замечала множество фотографов, которые делают нечто подобное. Хочется сказать банальную фразу: «Чтобы найти свой стиль, нужно быть собой». Ты не подделаешь стиль.
Раньше я снимала, не задумываясь, по какой-то инерции. Когда мне исполнилось 18 лет, я почувствовала кризис взросления. Мне казалось, что я взрослая, но оказалось, что я еще маленькая. Многие мои ровесники уже могут зарабатывать. Мне поставили диагноз – депрессия, и я даже ничего не фотографировала. В августе познакомилась с Арсением Котовым. Я всегда от него фанатела, но не пыталась за ним повторять. Мы с ним начали ходить по заброшкам, лазили в какие-то заводы. Тогда я поняла, что общаюсь со своим кумиром. Мы из Самары, живем на одной улице, но у него за сотню тысяч подписчиков. Он известен в этой сфере, знают его по всему миру. Снимает он советскую архитектуру и заброшки. Он делает то, что мне нравится. Меня это вдохновило. Хочу делать нечто похожее, но не думаю этим ограничиваться.
Как говорит ведущий YouTube-канала «Редакция» Алексей Пивоваров, все панельки и серые дворы – это наша национальная идея и «русский космос». Я больше склонна это называть городскими исследованиями. Себя я тоже отношу к исследователям. Я замечаю то, что влияет на мое внутреннее состояние. Делается это неосознанно.
Как правило, человек мне нужен в кадре для масштаба или для того, чтобы фотография получилась более живой, чтобы было, за что зацепиться глазу. Иногда я прошу своих друзей сфоткать меня. Выстраиваю кадр, потом десять раз кричу, что они неправильно сделаны.
Однажды я снимала свою одногруппницу на козырьке подъезда. Эти фотографии были сделаны по приколу. Я поступила в университет второй раз на первый курс – решила поменять специальность, поэтому сейчас учусь на лингвиста. Тогда-то я заметила свою одногруппницу, у нее очень необычная внешность, крупные черты лица, она выглядит злой. Но когда она улыбается — это самое милое, что есть на свете. Я предложила ей фотосессию, купила красный пиджак. Мы с ней встретились на Сухой Самарке. Сначала я подумала, что нужно залезть на крышу – мне часто везет, и крыши оказываются открытыми. Мы провели фотосет там, а потом я предложила залезть на козырек и сделать несколько кадров на фоне красивого серого дома. Пока я переставляла объективы, она села на корточки и начала красить губы, в этом момент из подъезда начали выходить люди. Мне очень нравится этот кадр, он один из самых ярких, он живой. Как фотограф ты больше радуешься случайностям.
Интерес к истории Самары у меня возник благодаря пабликам про местные заброшки. Так сложилось, что мне нравится в основном советский модернизм. Его у нас мало, не считая жилых массивов. В основном все скрыто от глаз. Большое спасибо блогерам «Живого журнала» из нулевых, которые про многое уже написали с адресами – благодаря им можно найти мозаики и витражи. Но иногда я встречаю фотографии, где нет адресов или даже каких-то примет.
В поисках чего-то нового я часто пользуюсь спутниковыми картами, открываю панорамы каких-то рандомных мест или просматриваю сайты риелторов с фотографиями изнутри. Весь «Авито» забит у меня предложенными объявлениями о продаже нежилых помещений. И если попадается кусочек витража или еще чего-то, то я уже иду туда. Со мной нереально гулять, потому что я заглядываю везде, везде стучусь, бывало, что меня выгоняли.
В последнее время попадаются очень добрые охранники, им я рассказываю, что снимаю советские артефакты. Просто говорю: «Мне понравились витражи, можно ли их сфотографировать?» Часто мы договаривались. Еще мне помогают мои подписчики.
Иногда я пишу о том, что меня куда-то не пустили, а люди отвечают, что работают там и помогут.
Из последнего меня удивили два места. Первое – это колледж промышленных технологий на проспекте Кирова, где я нашла огромную мозаику. Она очень качественная, в хорошем состоянии, в ней много оттенков. Также в колледже много витражей. Провела меня туда сотрудница – библиотекарша. Второе место – Поволжский строительно-энергетический колледж на улице Ташкентской. Там огромная сеть зданий, которые соединены между собой коридорами, подземными или надземными. В нем много производственных корпусов. Ученики проходят практику прямо там. Эти специальности так или иначе заменяют машинами, поэтому ничего интересного там не осталось. Но была столовая, которая не работает, в ней находилось много демонтированных витражей.
Не так давно я стала обращать внимание на артефакты, но заметила, что их становится меньше. Иногда я думаю, что зря не сфоткала их, ведь это осталось бы хотя бы у меня. Чувствую себя архивариусом. Надеюсь, что делаю что-то важное и полезное. Может быть, на это обратят внимание, и больше не будет разрушений и утрат. Но в то же время во мне играет азарт, если у меня есть уникальные фото предметов, которых больше не существует, то я чувствую какую-то эксклюзивность.
Вряд ли по моим фото будут, конечно, восстанавливать витражи, например, в женской консультации. Но на меня подписались люди, которые создают витражи. Их родители были советскими художниками витражей. Возможно, они когда-нибудь этим займутся. Еще в Самаре много мозаик, созданных начинающими архитекторами. Они сделаны как пиксель-арт – с малой детализацией и малым количеством оттенков. Эти мозаики радуют глаз. Еще мне нравится, когда панно объемные и барельефные.
В поездках по области, когда ты ищешь монументальное искусство, ожидаешь от какого-то места чего-то интересного. В итоге оказывается, что этого объекта нет или там просто ерунда. Когда ты не ожидаешь ничего, попадаются интересные вещи. Например, в селе Верхние Белозерки на здании столовой мне очень понравилось сграффито с коммунизированной ракетой с антропоморфными чертами. Вся работа посвящена теме сельского хозяйства, но именно эта деталь мне нравится больше всего. В маленьких городах и селах ситуация с сохранением монументального советского искусства даже лучше, потому что там нет денег на переделку.
У меня заточен глаз на всякие детали. Но от многих я слышала, что советское искусство им не нравится. Это скорее вопрос воспитания вкуса. Люди не задумываются об архитектуре, их устраивает, что все вокруг в пластиковых параллелепипедах.
Мне повезло, что я живу рядом с «рашпилем» (Осипенко, 32, двадцатиэтажный монолитный жилой дом, построенный по проекту московского архитектора Александра Белоконя в 1987 году. — Прим. ред.). Вижу его, когда иду в универ. Он предстает в разном освещении. Мне нравится даже просто стоять рядом с ним. Не могу описать, что я чувствую, но это приятно. Еще меня поражает один детский садик, у которого есть необычные пристрои, украшенные плитками. Там есть множество арок, под которыми можно ходить, как в городе Болонья. Иногда у меня возникает идея: «Может быть, когда-нибудь я напишу книгу про Самару». Но пока что не готова.
Страничка истории
«Самарская Газета» была основана антрепренером самарского театра Иваном Новиковым. Все доходы, приносимые ею, поначалу использовались исключительно на театральные дела. В 1894 году Новиков продал «Самарскую газету» местному купцу Костерину. Новый издатель привлек к сотрудничеству в ней ряд прогрессивных журналистов.
С февраля по декабрь 1894 года в газете работал писатель Евгений Чириков. Здесь он печатал свои небольшие рассказы, фельетоны и «Очерки русской жизни» за подписью Е. Валин.
В «Самарской газете» начиналась литературная карьера Максима Горького. Он приехал в Самару в 1895 году по совету Владимира Короленко никому не известным писателем. Сначала вел отдел «Очерки и наброски», а затем и отдел фельетона «Между прочим». С марта по октябрь 1895 года был редактором. На страницах «Самарской газеты» опубликовано свыше 500 различных его публицистических произведений и свыше 40 рассказов.
С 1896 до начала 1900-х годов в газете работал Скиталец (настоящее имя — Степан Гаврилович Петров). Он продолжал эстафету, принятую от Горького — вел отдел фельетона «Самарские строфы», печатал свои стихи.
На страницах газеты в разные годы печатались Николай Гарин-Михайловский, Алексей Бостром, критик Василий Чешихин-Ветринский. Сюда присылали свои произведения Владимир Короленко, Александр Куприн, Дмитрий Мамин-Сибиряк. С 1894 года в «Самарской газете» начинает работать Николай Ашешков, известный своими народническими взглядами. На страницах издания появляются серьезные экономические статьи. К этому времени относится начало творческого пути Александра Смирнова. Он пишет литературно-критические материалы, театральные рецензии, выступает и как поэт, работает над очерками по истории Самарского края.
Проекты
Комментарии
0 комментариев