История с фотографией

Жизнь и удивительные приключения Николая Никитина, моторостроителя и собкора ТАСС

— Разведка донесла, что детство звезды самарской фотожурналистики прошло на Сорокиных Хуторах.
— А знаешь, почему Сорокины? Земля помещику Сорокину принадлежала. Семь работников у Сорокина было. Одним из работников — мой дед по отцовской линии. Унтер-офицер царской армии. В Первую мировую воевал. А от Сорокина получил гектар земли. Сорокин каждому из своих работников дал по гектару. Кольцо при въезде на «Управку» знаешь? Вот справа гектар деда. Потом этот гектар колхозным стал. Теперь это все — дачи. Но мы еще с отцом там арбузы сажали. Сажали картошку — 10 соток. Малины у нас было 15 соток, и я — лучший продавец малины на Троицком. Восемь ведер привезем, стану на ящик из-под водки, но все равно только нос у весов торчит. Торговал бойко однако. У нас и скотина была. Две свиньи, две козы, корова. Яблоки мы мочили. Сорокинские работники в свое время вырыли возле Хуторов пруд. Каждый день возили Сорокину по ведру карасей — любил Сорокин карасей в сметане. А у пруда разбили сад c гектар, в мое время уже сильно заброшенный. Но яблочки были отменные.

— Сколько вам было, когда у вас первый фотоаппарат появился?
— Шестнадцать. Я его на ружье выменял. А ружье купил в пятнадцать. Накопил втихаря с малины и купил. По комсомольскому билету — паспорта еще не было. Ну а потом «Зоркий» у соседа на это ружье выменял. 15 катушек пленки запорол, прежде чем зарядил. Ну и как лыжные гонки — снимаю.

— Ах да, вы же еще и по лыжам чемпион!
— Чемпионом города был мой друг Сашка Егоров. А я в десяточке.

— Разрядник.
— Мы все были разрядники. У нас и два мастера спорта было. Понедельник, вторник, среда, четверг — тренировки, по 10 — 15 км каждая. Суббота и воскресенье — старты. Пятница — отдыхаешь. Вся юность на лыжне. Да тогда все бегали. Мы — на Горелом Хуторе. А трасса там олимпийская. И если на Горелом по второму разряду бежишь, то у тебя точно первый. Ну а я как свое отбегаю, камеру в руки. Личный фотограф команды! Но стать хотел летчиком. Гагарин же полетел! Да и до Гагарина. Лежишь дома на койке, а в семи километрах, на мехзаводском стадионе, — музыка: «В огромном небе, необъятном небе летит девчонка над землей».

— В летчики по состоянию здоровья не взяли?
— Какое состояние?! Пульс — 62! А давление, оно и сейчас у меня такое, 115 на 60! Денег не было до Смышляевки с Сорокиных Хуторов доехать. Три раза по 6 копеек. К соседям торкнулся — никого. А приемная-то комиссия в Смышляевке!

— И стали вы в результате…
— Наладчиком токарных автоматов. Элита! В ТУ-6 учился. Училище завода Масленникова. Лучшее в городе. Индустриально-педагогический техникум знаешь? А спортзальчик в пристрое? Наша работа. В свободное от занятий время возводили. А производственная практика — на ЗиМе. Точил винты крепления корпуса часов к ходовому механизму. Ювелирная работа!

— Рублей 500, наверное, получали.
— Не я. Я был ученик. Я делал детали, отдавал наладчику, он закрывал наряд и получал 420-450 рублей. Ну и меня подкармливал. До сих пор фамилию его помню — Каюров. На зарплату и отпускные «Москвич» мог купить! А старший мастер с инженерным образованием в это время 140 рублей получал.

— Государство рабочих и крестьян. Что вы хотите.
— В филиале 4 ГПЗ, куда меня в 63-м году распределили, зарплаты у работяг поменьше были. По 300-350 «киты» получали. Я, как начинающий, — 160-180. Подшипники делал. 2000083-й , 1000154-й.

— У вас еще и память кроме давления.
— В ТАСС дураков не берут.

— Да и служили вы не в стройбате.
— Литва. 97-й полк ВДВ. Лучший в ВДВ по боевой подготовке. Я же, кроме всего прочего, еще и с парашютом до армии прыгал. На Кряжу. А аэроклуб был там, где сейчас Музей обороны.

— В армии не хотели остаться?
— Полгода уговаривали. Но очень, понимаешь, по дому заскучал. Три года же тогда служили. Три года и неделю. А вообще мне служба давалась легко. Я и кандидатом в члены КПСС в армии стал. 24 ноября 1967 года вернулся домой.

— К Кузнецову тут же взяли?
— По бла-а-ату. Брат-то мой кем был? Фотографом Куйбышевского моторного завода. Пришел к начальнику сборочного цеха Виктору Федоровичу Баграновскому, который знал его как Борю, и говорит: «Возьми к себе братку» — «Ну он же будет квартиру просить». — «Будет. Но не сразу». Так я стал слесарем по изготовлению трубопроводов. Двигатель для Ту-144 с нуля делал.

— Ну а что касается трудовых побед и свершений?
— Ударник двух пятилеток.

— На лунную программу, случаем, не работали?
— Насосы для НК-33 испытывал. Но это уже завод Фрунзе. 8-й цех. Буквально месяц тому ушел из жизни Александр Максимович Нехорошев. Фронтовик и моторист экстракласса. Вот у меня его школа.

— Ну и как же вы после всего этого в журналисты переквалифицировались?
— Так фотографическая-то дурь, она ж параллельно шла. Я и «Практику» купил. 836 стаканов вермута стоила в переводе на народный. Ну и график такой, что снимай — не хочу. Я — моторист 6-го, испытательного цеха. Три дня работаю в первую, два дня отдыхаю. Три дня — во вторую, три выходных, и еще один день отсыпной. Начал снимать для «Моторостроителя». Лучшая в Куйбышеве тех лет заводская многотиражка. Первый снимок — выступление Пахомовой с Горшковым. У меня еще тогда «Киев» был. Сфотографировать движение «Киевом» теоретически невозможно. Но я таки подловил момент. Первый из опубликованных снимков! Потом с завода снимки пошли. Сборку нельзя снимать. А мехцеха, людей — пожалуйста. Снял для «Волжской коммуны». Там посмотрели и — ответсеку: «Сажай на машину, пусть едет».

— В поля?
— Нет, ну весь спорт был Никитина. Ну и поля.

— С бритвой, говорят, ездили.
— Конечно, с бритвой. Все механизаторы у меня перед съемкой брились. А зимой все в моей шапке снимались. Шапка у меня была роскошная. Под волка.

— А вы знаете, как это называется? Лакировка действительности.
— Не-е-ет, ты не права. Человек должен на фотографии сносно выглядеть. Я и рубашку свежую на съемку возил, когда в ТАСС работал. Мне же списки давали. Секретные. Вот этот получит скоро Героя Соц-труда, а этот станет лауреатом Госпремии. Человек ни сном ни духом, а его снимочек уже есть.

— Так появилась примета: раз Никитин тебя снял в белой рубашке — жди высокой правительственной награды?
— Во многих случаях именно так и происходило. Например, Аблаев. Нефтяник. Орден Ленина есть у него? Есть. Орден Трудового Красного Знамени есть? Есть. Ну я же знаю, что следующей будет Звезда Героя. Я же это знаю! Без никаких списков. И понимаю, что надо Аблаева снять. Снимаю, через месяц Аблаев — Герой Соцтруда. Анечка Воргодяева…

— Кто?
— Ну ты даешь! Доярка. Воргодяева Анна Ильинична. Совхоз «Кряж». В среднем по области 3700 надаивали. Я Аню начал фотографировать, когда она 4,5 тысячи от одной буренки брала. А за 7 тысяч ей дали Героя Соцтруда.

— Последний самарский снимок Орлова — ведь тоже ваша работа?
— Умирает Леня Щербаков 5 марта 1979 года. Леня, краса-а-авец. Лучший друг Аннеты Яковлевны Басс. С войны друзья. Она тогда еще на телеге ездила, а он был морским сержантом-дембелем. Так вот, умирает Леня. Инфаркт. Кукушкин лечит кости. Штатного фотокора в «Волжской коммуне» нет! Есть внештатник. Звонят на завод: «Отпустите Никитина. Первый секретарь обкома партии Орлов уезжает в Москву — у председателя Совета министров России Воротникова будет первым замом по промышленности. 18 апреля прощание с куйбышевскими коллегами — нужен фотограф». Что такое снять прощание Орлова с коллегами? Это значит снять 16 человек членов бюро обкома партии. А потом снять обкомовский аппарат на обкомовской лестнице. Ну и отдельно портрет отъезжающего. Снять, распечатать для каждого и ночью привезти снимки на просеку, где у них прощальный банкетик. А кадр у меня — 6х9. Плюс узкая камера. Руки трясутся. Мне помогал Коля Абросимов из «Волжской зари». У него тоже трясутся. Сняли бюро. Выходим на лестницу парадного входа (обком уже на Самарской площади был), а там, на этой лестнице, человек 90! Сняли и 90. Но надо же пленку проявить и больше ста снимков сделать. Да 24х30. Да на картоне. До двух ночи печатали! Было это, как я говорил, 18 апреля, а 15 мая меня взяли приказом в «Коммуну». Это была такая проверка на вшивость — съемка Орлова. Это я понимал. Но уж чтоб наверняка, чтоб никаких сомнений у редакции в моем профессионализме не возникло, еще и половодье снял. Воды тогда было… Все сливные работают, а вода все равно прибывает. ГЭС могло сорвать!

— Суслова в связи с чем снимали?
— Так он же от Тольятти баллотировался в Верховный совет. По улице ходил в калошах, а перед тем как войти в помещение, калоши снимал. Очень аккуратным был человеком. Я и Горбачева снимал. И Ельцина. И антиельцинские митинги. В 95-м снимал Солженицына. Уже в ТАСС работал.

— В ТАСС вас взяли собкором по Самарской и Ульяновской областям.
— В августе 88-го.

— А в Магадан как попали?
-Чтобы понять, как собкор ТАСС по Самарской и Ульяновской областям оказывается в Магадане, надо знать принцип работы агентства. В мое время ТАСС — это 4600 сотрудников, 120 корпунктов за рубежом, 15 отделений в союзных республиках и 44 собственных фотокорреспондента на территории РСФСР. В 90-х штат сократили наполовину, а тогда была вот такая махина. Главный редактор фотохроники — Лев Портер. Войну фотокором прошел. А отделом корсети союзных республик у него заведовала Ольга Владимировна Турова. Вот только что звонила, поздравляла меня с днем рождения (14 ноября Николаю Никитину исполнилось 70 лет. — Ред.). Необыкновенного таланта человек! Девчонкой приезжала к нам на строительство ГЭС писать репортаж. Я с ней познакомился в 1983 году благодаря ушедшему уже из жизни Юре Белозерову. Он был тогда собкором ТАСС по Ульяновской и Куйбышевской областям. А в этих двух областях шли параллельно две грандиозные стройки. У нас строили ВАЗ, а на родине Владимира Ильича — Ульяновский авиационный завод, который сейчас, слава богу, возрождается. Так что Белозеров челноком меж двумя областями мотался. И когда приезжал в Самару, то шел только к Никитину, потому что Никитин — фотокор областной партийной газеты и проблем со съемкой у него уж точно не возникнет. Ну и как-то приезжает и говорит:«Подбери серию поярче и поезжай в ТАСС к Туровой». — «А это кто?» — «А узнаешь кто. Но имей в виду, старик, одет ты должен быть как лорд. Свежевыбрит, надушен, одет. И ничего из себя не изображай, потому что хоть от двери до ее стола — три шага, она тебя за эти три шага расколет, кто ты есть, в ноль». Подобрал снимки и — в Москву. Прихожу ни жив — ни мертв к Туровой. Выкладываю (там дли-и-инный стол) — входит мужик, простенько так одетый. А кроме Туро-вой в комнате — завотделом сельского хозяйства Богомолова. Заслуженный агроном Советского Союза, 73 года и курит капитанскую трубку. А было так: умеешь снимать сельское хозяйство — берут в ТАСС; не умеешь — не берут .

— А у вас как раз село.
— 4 или 5 сельских тем. «Этот откуда такая красота?» — спрашивает мужик. — «Из Куйбышева», — говорит Богомолова. — « А разве, — удивляется мужик, — в Куйбышеве сельское хозяйство есть?» — «Да вот же оно!» — «И кто снимал?» Богомолова трубкой в мою сторону тычет: «Чуть не час я его пытала — грамотный». Мужик: «Ну раз грамотный, надо брать».

— И кто был этот мужик?
— Портер! «Оль, займитесь парнем». Турова начинает заниматься. «Коммунист?» — «Коммунист». — «Давно в «Коммуне»?» — «Третий год». — «Нормально». — «Высшее?» — «Нет». — «Надо учиться». — «Дипломы выставочные?» — «Есть». — «Уже хорошо. Как с Союзом журналистов?» — «Не член». — «Надо вступить». — «Форма секретности?» — «Первая». — «C нашим «первым» проблем не будет». — «Воинское звание?» — «Лейтенант». — «Ну к тому времени тебе старлея присвоят. Короче, так: привозишь из «Коммуны» рекомендацию «треугольника» (главный редактор, парторг и председатель профкома. — Ред.) и пять лет мы тебя проверяем».

— Внештатник?
— 5 лет день в день. Раньше этого срока в штат ТАСС не брали. Я на четвертый курс журфака Казанского универа успел перейти и членом СЖ стать, причем автоматом — у меня золотая медаль Всероссийского клуба «Кадр». Ну и последние полгода меня КГБ проверял. В отличие от обычного корреспондента корреспондент ТАСС имеет право зайти на любой завод и что угодно по заданию агентства сфотографировать. Ошмки ТАСС, они ж не только по отечественным и мировым СМИ расходились. Некоторые на столы правительственных учреждений ложились. В сейфы комитета государственной безопасности, генерального штаба. Гриф специальный был — не для печати. А если ты засланный казачок? Или неустойчив морально? Но самым сложным, как ни странно, оказалось получить характеристику редакционного «треугольника». Прихожу к Петру Архиповичу Моторину, главреду «ВК», он мне кукиш под нос: «А это видел?» Сдался только, когда я смену подготовил — Володю Муратова и Юлю Рубцову.

— Но все же про Магадан?
— Про Магадан. Поскольку ты становишься штатным фотокором ТАСС, то каждый месяц фельдъегерской связью тебе приходит поганейший лист.

— И в чем погань?
— А там место твое по итогам месяца. Соцсоревнование по сравнению с этим — детский сад. 12 оценочных пунктов! Количество, качество снимков, выполнение тематического плана, коммерческого… Я ежегодно ТАСС «Жигули» зарабатывал, делая снимки по заказу самарских и ульяновских предприятий. Но все равно выше 20-го места три первых года не поднимался. А всего мест — 44. И если ты в хвосте, тебя отправляют на партийную учебу и ты месяц учишь марксизм-ленинизм. План по съемкам при этом остается. Ежели занимаешь с 1-го по 5-е, командировка в любую зарубежную страну. C 5-го по 20-е — по регионам Союза. При этом по плану не работаешь, поскольку такая командировка длится месяц. Трижды я ездил за кордон. Болгария, Австрия, Италия. Но обычно — 8-e — 14-е. То есть Союз. И вот как-то мне говорят: «Выбирай. Узбекистан или Магадан?» Магадан, конечно! Вернулся из Магадана и впервые стал вторым. Козина привез (до меня его никто не снимал), серию снимков с урановых рудников, из ГУЛАГа. За границу все эти снимки ушли со свистом. Но на фотоконкурс «Уолрд-Пресс-фото» посылать прокуратура СССР запретила.

— И как на Козина вышли?
— Когда в командировку собираешься, тебя ведут в фототеку. Ну и меня привели и говорят: «Хочешь в Магадан, езжай в Магадан, но имей в виду, там в 88-м Миша Медведев был». Темы в ТАСС нельзя повторять. А Мишка — парень ушлый, один из лидеров.
Гляжу альбом: и то снял, и это. Добрые коллеги ржут: «Пипец тебе, старик». Но подходит Власов, зам Портера и так спокойно: «Коля, ты знаешь, что Вадим Козин — в Магадане?» А я и знать не знал, что за Козин. Его же в 44-м посадили — я еще в животе у мамки сидел. Бегу в отдел культуры и там мне рассказывают: популярнейший в 30-е годы певец. В 44-м повздорил с Берией. В лагерь. «Никому не дает интервью, — говорили мне в отделе культуры. — Дальневосточный собкор трижды пытался с ним встретиться — бесполезно. Сфотографируешь Козина, 5-6 тем мы тебе спишем». Привезти я должен был 16 тем минимум. И при этом ни разу Мишку Медведева не повторить. Привез -22. В том числе козинскую серию. Ну и так как я ГУЛАГ тогда снял, его до меня тоже никто не снимал. А на Козина вышел случайно. Он возле обкомовской гостиницы жил. «Бабка в Доме профсоюзов на вахте сидит, -говорят мне гостиничные. — Работала в театре с Козиным. Попробуйте через нее». И вечером я с кулечком конфет — к бабке. Сидим, чаек пьем, говорим про искусство. «А кого из артистов, — начинаю, чтоб не спугнуть, издалека, — порекомендуете сфотографировать?» Она хитро так улыбается: «Завтра приходи». Ну и как вечер — я с кулечком в Дом профсоюзов. Днем — съемка, вечером чай со старушкой пью. А время-то против меня работает. Наконец старуха моя смилостивилась: «Знаю-знаю, зачем ходишь». Трубку берет и: «Вадим, сейчас к тебе придет молодой человек, ты уж его прими. Вроде порядочный». Вот по ее рекомендации я к нему и проник. Часа два общались. Он говорит, я снимаю.

— Вы, смотрю, и на Чукотке снимали.
— Праздник народов Севера. Один из наших фотокоров был. А так все иностранщина — американцы, канадцы, японцы. А они привыкли у себя воду из-под крана пить. Ну и тут — из-под крана. Снимать, а ребята из сортиров выйти не могут. Хорошо у меня был левометицин. ТАССовцы из бывалых узнали куда лечу, говорят: «Бери, старик, упаковку». Я и взял. Ну и почти всю скормил коллегам. Лучший друг!

— А что за история с Устиновым?
— С Устиновым, маршалом, интересная история вышла. Он же из наших мест. На Самарской жил. В 215-м или 219-м доме. Ну и приехал — ведут по местам детства. Бабка в окне: «Здравствуй, Митя. Какой ты стал! А я ведь помню тебя на лисапеде». Тут я их и «щелкнул». Устинова с бабкой. Не только соседями, но и ровесниками оказались.

— Как все у вас удачно складывается…
— Называется — профессионализм.