Дорога на Чаттанугу

Начинали они с «вражеской», практически запрещенной в стране музыки

По диплому Игорь Вощинин -инженер-строитель. По призванию — пропагандист. Пропагандист и историк джаза. Нет, он и музыкант, конечно. Пианист. И именно джазовый — в биг-бэндах играл, в киношках перед сеансами, в ресторанах… А теперь ведет джазовые концерты и фестивали. И вот уж лет, наверное, сорок о джазе пишет. Десятки статей, передачи на радио… Ну и выпустил книгу. Книга о чем? О джазе, конечно. О самарском джазе. Но Вощинин не единственный ее автор. Авторов двое. Второй — Юрий Хмельницкий.

Юрий Хмельницкий по образованию филолог. По профессии — журналист. «Золотое перо Самарской губернии». Ну так премия называется, и Хмельницкий ее лауреат. И он лауреат конкурса «Самарская театральная муза». Я вообще считаю, что это один из лучших журналистов нашего с вами города. Область профессионального интереса Хмельницкого — культура. В самом широком смысле этого слова. Вот и о джазе он тоже пишет. И книга, которую они с Вощининым издали, — это, строго говоря, сборник. Сборник статей, эссе, воспоминаний… Ну и села я, как Вощинин и предлагал, книжечку полистать. В результате прочла. От первой до последней страницы. Удовольствие получила не маленькое. Особенно от подробностей, которые меня главным образом в повествованиях и завораживают, поскольку именно они лицо времени. Его дыхание и аромат.

Повествование у Вощинина с Хмельницким начинается с начала. Некоторые авторы свои повествования начинают с конца. Некоторые — с середины. Вощинин и Хмельницкий начали с начала, и в начале у них, как и положено, роддом.

Спросите самарца: «Где тут у вас роддом самарского джаза?» — «Ну это вам на Степана Разина», — скажет самарец, и будет прав. Роддом самарского джаза (автор формулировки, между прочим, Вощинин) — это ДК им. Дзержинского.

«В 30-40-х годах в Куйбышеве было, — пишут Вощинин с Хмельницким, — немало эстрадно-джазовых оркестров в клубах и институтах. Были они и в кинотеатрах, где развлекали зрителей перед началом киносеансов. В клубах же оркестры выступали с концертными программами, а также еженедельно обслуживали танцевальные вечера. Оркестры были укомплектованы музыкантами-любителями, хотя многие из них затем стали профессионалами. А в клубе им. Дзержинского в начале 40-х годов появился первый в городе подлинно профессиональный оркестр. (…) Организовал его каким-то образом оказавшийся в Куйбышеве выходец из Бессарабии талантливый музыкант Моисей Зон-Поляков».
«Парадоксально звучит, — продолжают историографы самарского джаза, — но первым в городе джазовым биг-бэндом стал оркестр НКВД, так как «Дзержинка» всегда была ведомственным клубом силовых структур. Еще более удивляет трогательная забота начальника клуба, солидного офицера госбезопасности А.В. Левкова об оркестре, играющем «вражескую», практически запрещенную в стране музыку».

Забота заботой, но до 60-х биг-бэнд НКВД, как и все отечественные биг-бэнды, шифровался, конечно, включая в репертуар наряду с джазовыми пьесами оркестровые фантазии на мелодии советских композиторов, а к участию в концертах привлекая танцоров и шпагоглотателей. Но тем не менее именно биг-бэнд «Дзержинки» стал, напоминают Во-щинин с Хмельницким, первым, кто представил джаз на Куйбышевском телевидении. Это было в 1957 году. Оно у нас только-только заработало, телевидение. И в течение целого часа в живом эфире звучала «музыка толстых». И уж конечно она звучала на танцах.

Танцы в «Дзержинке» были по выходным, и город стоял на ушах — все рвались в «Дзержинку», а «стрелять» лишние билетики начинали за два квартала до клуба. Еще бы: подлинный свинговый джаз! Ужас что творилось на танцполе! Ужас! Но недолго, как правило.

Помните монолог Прокопа, старого стиляги из пьесы Виктора Славкина «Взрослая дочь молодого человека»? «Я тут по магазинам мотнулся — мне стиральный порошок надо было достать. Смотрю: Армстронга — навалом. А сколько мы в свое время из-за Армстронга этого друг другу нервов попортили».

Вощинин с Хмельницким тоже в книжке своей вспоминают о «порче нервов». Ну вот например.«Конец 50-х был ознаменован, — пишут Вощинин с Хмельницким, — разгулом оголтелой борьбы со «стилягами», и танцевальные вольности пресекались администрацией и нарядами добровольных помощников милиции (…). Под контролем находился и репертуар. (…)Одним из забойных хитов оркестра был «Тигровый регтайм» композитора Ла Рокка. Под него в зале выделывались замысловатые па запрещенных танцев буги-вуги и рок энд ролл. Возмущенный администратор клуба дал команду эту пьесу больше не играть. Но музыканты нашли выход: в нотных тетрадках аккуратно подтерли подлинное название и вместо него вписали: «композитор Никита Богословский, «Белая акация». Когда администратор, не обладающий особыми музыкальными познаниями, опять увидел на паркете буги-вуги, а заглянув в ноты, обнаружил, что делается это под музыку советского композитора Богословского, удивлению его не было границ».

Они были страшно изобретательны, наши первые джазмены. А изобретали, как выясняется, не только способы протащить в советскую действительность идеологически чуждые произведения.

Григорий Галочкин. Григорий Петрович Галочкин. Виртуоз домры и банджо, создатель первого и единственного в истории Самары женского эстрадного оркестра. И по диплому, и по профессии он был технарь. Он был инженер, как и большинство самарских джазменов. И вот как-то на концерте биг-бэнда Олега Лундстрема услышал редкий по тем временам инструмент — вибрафон. И был очарован звучанием. Лундстрем использовал вибрафон немецкого производства и уверял, что отечественная промышленность делать такие, увы, не умеет.

«Это, — рассказывают Вощинин с Хмельницким, — задело самолюбие куйбышевского музыканта-инженера. В декабре 1964 года при новой встрече Галочкин продемонстрировал патриарху российского джаза вибрафон собственного изготовления. Сохранился официальный документ с печатями и подписями Лунд-стрема, ведущих музыкантов его оркестра, а также тогдашнего директора филармонии М. Блюмина и главного дирижера симфонического оркестра С. Дудкина, где они подтверждали, что опробованный инструмент во многом превосходит инструменты, ввозимые из Германии, и может быть рекомендован в качестве образца для производства вибрафонов в нашей стране. Уникальный «куйбышевско-безымянский» инструмент позже постоянно звучал на концертах оркестра клуба «Родина». Затем он два года «гостил» в Саратовской консерватории, откуда был срочно возвращен в Самару, где понадобился на авторском вечере народного артиста СССР композитора Андрея Эшпая — другого инструмента в городе просто не было. Мелодия, долгое время звучавшая как музыкальные позывные Куйбышевского радио, также была записана на этом вибрафоне».

Галочкину в книге Вощинина и Хмельницкого посвящена отдельная глава. «Джаз в заводской прачечной» — такое у этой главы название. Дело в том, что Григорий Петрович помимо прочего создал еще и эстрадный оркестр авиационного завода. Создал он его в 1943 году. Репетиции проходили в заводской прачечной. Ну просто потому, что больше негде было репетировать — война.

Авот еще названия нескольких главок:«Лабух и стиляга Владимир Лебедев», «Джаз политеха, или Как мы хоронили контрабас», «Свинг академика Сеницко-го», «Наш дедушка Лу»…
Интригует? Потому и не могла оторваться. А там же еще фотографии.

Где можно взять эту книжку? Думаю, в областной библиотеке. Там можно найти любую изданную в нашем городе книжку, а эта издана у нас, и издана только что. Так что пойдите на досуге в облбиб, пойдите, спросите «Джаз в Самаре: вчера и сегодня» Игоря Вощинина и Юрия Хмельницкого и полистайте. Ей богу, не пожалеете.

Игорь ВОЩИНИН                                        Григорий ГАЛОЧКИН                             Юрий ХМЕЛЬНИЦКИЙ