— Я родился в 1934 году в Ленинграде. Отец, Петр Васильевич, много ездил по стране: он строил нефтебазы в первые десятилетия советской власти. Когда началась война, мне было семь лет. Отец несколько раз собирался на фронт, но его как нефтяника, снабжающего армию, возвращали домой. Но он смог эвакуировать в тыл семью буквально на последнем поезде, выехавшем из города на Неве. Родители мамы жили под Ленинградом в поселке МГА, мы не успели с ними попрощаться и больше уже никогда их не видели. Они были этническими немцами. В начале войны им пришлось многое пережить. Мы пытались отыскать их потом, но безуспешно. Узнали только, что во время захвата МГИ врагом бабушка и дедушка спрятали в своем доме еврейскую девочку. За это фашисты страшно казнили младшую мамину сестру Кирочку, красивую девушку с толстой косой — помню, как я за нее держался, когда тетя катала меня на спине. Дедушка Соломон Теодорович и бабушка Паулина Карловна Вегеле пропали бесследно. Соседи ничего не могли рассказать нам об их судьбе.
Мама очень хорошо играла на фортепиано, я обожал ее слушать. Когда мы приехали в Куйбышев, где жил папин брат, о музыке пришлось забыть. Мы жили в бараке в бандитском по тем временам районе, в небольшой комнате семь человек. Наше с мамой место было под столом.
Мама, Фрида Соломоновна, устроилась работать на кабельный завод волочильщицей во вредный цех. Мы с ней подолгу гуляли, чтобы отдохнуть от родственников и дать им отдохнуть от нас. Как-то сидели в сквере, который сейчас носит имя Высоцкого, замерзли. Одна добрая женщина пригласила нас к себе погреться. У нее дома по радио мы услышали Ленинградскую симфонию Шостаковича. Это было именно то легендарное первое исполнение оркестра Большого театра под управлением дирижера Самуила Самосуда. На всю жизнь великое произведение запало мне в душу: по сей день помню его наизусть.
В конце блокады эвакуировали в Куйбышев опухшего от голода папу. На него было страшно смотреть. Для восстановления здоровья его отправили в Кинель, потом мы уехали в Псков, а затем вернулись в Куйбышев. Отец работал главным инженером в «Главнефтеснаб», у нас появилось собственное жилье на улице Фрунзе, куда даже привезли наше старое, хоть и попавшее под дождь, фортепиано из Ленинграда. Жизнь налаживалась.
Я часто ходил по улице Льва Толстого, мимо клуба имени Революции 1905 года. Будучи в 9-м классе, увидел объявление: эстрадный оркестр приглашает ребят для обучения игре на инструментах. До этого я занимался на фортепиано во Дворце пионеров, но тут совсем другой жанр. Загорелся, организовал мальчишек, и мы пришли в клуб. Руководителем коллектива был Владимир Владимирович Малышев, джазовый педагог. Я выбрал саксофон. С той поры и до 33 лет играл в разных коллективах, организовал оркестр в школе, потом был клуб Дзержинского. Там я подружился с Борисом Любимовым, известным потом в Самаре джазовым исполнителем. Он к тому времени уже отслужил в армии, очень тянулся к музыке. Я посоветовал ему поступать в музыкальное училище по классу контрабаса — он стал единственным студентом, выбравшим этот инструмент. Так Борис нашел свое призвание, много лет работал потом в Дзержинке, с 1959 года руководил оркестром, где я играл на саксофоне.
Я очень любил музыку, но несмотря на это, поступил в Куйбышевский индустриальный институт, ныне технический университет на нефтяной факультет. Авторитет и пример отца сыграл свою роль: я выбрал бурение. По распределению был направлен в Татарию, но почему-то к приезду молодого специалиста там не были готовы. Меня отпустили домой. В Куйбышеве я устроился в «Гипровостокнефть», где тоже организовал оркестр. Некоторых коллег научил играть на разных инструментах. Каким-то образом мне всегда удавалось заразить людей своим энтузиазмом. Потом я перешел на другую работу — в Куйбышевский политехнический институт на кафедру бурения, где и трудился большую часть жизни, около сорока лет, а всего у меня 63 года стажа. Был ассистентом, старшим преподавателем, заведующим кафедрой. Последовательно стал доцентом, профессором, академиком. Однажды ко мне подошел Лев Степанович Бекасов, преподаватель кафедры автоматики и телемеханики, мой давнишний друг, с которым мы вместе играли еще в клубе Дзержинского. Он пригласил меня в оркестр, который создавался на базе института. Я придумал для него название — «Ритм», наверное, потому что в джазе очень характерное сочетание звуков и пауз.
В этом коллективе я играл до последнего дня его существования. Мы предпочитали джаз. Никаких гонений, притеснений на себе не ощущали. Вопреки стереотипам, в СССР любили джаз, и Куйбышев не был исключением. Да, были люди, которые цитировали известную фразу про «завтра родину продаст», но это единицы. О чем говорить, если мы чаще всего выступали в клубе Дзержинского, который принадлежал МВД, и сами милиционеры были частыми нашими гостями наряду со студенческой и рабочей молодежью. На концертах были полные залы, потому что мы исполняли такую музыку, которую нигде больше не услышать.
Мой родственник руководил джаз-бэндом в ресторане «Астория» в Ленинграде, имел выход на серьезных музыкантов. Благодаря этому у нас всегда были современнейшие оркестровки и уникальный для города репертуар. Мы никогда не отменяли репетиций, собирались два раза в неделю. Выступали не только в Куйбышеве, но и в других городах. Но чаще всего играли в родном институте, на всех крупных праздниках.
Все прекратилось, как ни банально, из-за денег. Сменился ректор, который принялся экономить. Профессиональным музыкантам, которые входили в состав оркестра, надо было хоть немного, но платить. Это оказалось нереальным, коллектив было решено сократить. Вскоре после этого заболел и умер Лев Степанович Бекасов, скончался и наш «соловей», самарский Фрэнк Синатра Альберт Николаев. Профессионалы разошлись по другим коллективам. Так кончилась эпоха «Ритма», о чем я очень сожалею — для меня этот период был самым плодотворным.
60-е годы принято называть «хрущевской оттепелью». Хотелось творить, что-то создавать. Молодежь вечерами ходила по улице Куйбышева в границах одного квартала туда-сюда — это был наш Бродвей. Каждый день одно и то же: вышли, встретили друзей, посмотрели на прохожих. Никаких организаций, кроме комсомольской, не было. Поэтому периодически возникали разговоры о том, что надо бы создать какое-то прогрессивное объединение, где главным станет свободное, незакомплексованное общение, неформальные дискуссии. Такие мысли буквально витали в воздухе, и мы их воплотили в жизнь. Я тогда еще работал в «Гипровостокнефти». Там у меня был товарищ, Алексей Разлацкий, талантливый парень, поэт и артист студенческого театра. У него не было своего кабинета и, вместе с коллегой, они сидели за перегородкой в коридоре. Я заходил к ним в перерывах, мы обсуждали самые разные темы. Там и родилась идея Городского Молодежного Клуба — ГМК-62. Неожиданно собралась большая группа людей: музыканты из бэнда Любимова, ребята с Куйбышевской улицы, которые часто были на джазовых концертах. Выбрали президента — Вячеслава Климова, с которым я вместе занимался судомодельным спортом. Он отправился к первому секретарю горкома ВЛКСМ Николаю Фролову, мыслящему весьма прогрессивно. Тот поддержал идею.
Клуб заработал в июне 1962 года, конечно, на базе Дзержинки. Молодежь приглашали в секцию фотографии, туризма и много чего еще. Оркестр Льва Бекасова стал первым музыкальным коллективом ГМК-62 и основой джаз-секции. Именно благодаря его популярности среди куйбышевских юношей и девушек, в клубе становилось все больше и больше участников. Мы не только устраивали концерты, но и проводили беседы о джазе, и они тоже пользовались успехом. Эта секция в 1965 году переросла в джаз-клуб «Квинт», президентом которого стал Бекасов. За время своего существования джаз-клуб провел 24 фестиваля — наш оркестр был неизменным их участником.
Гостями ГМК-62 в разное время были настоящие звезды. Например, в 1967 году небольшой концерт здесь дал Владимир Высоцкий. Были известные барды, джазовые музыканты. Об этом много написано и рассказано.
Я всегда был занят на двух-трех работах. Иногда сам удивляюсь, как сил хватало. Институт и кафедра — это главное. Вечерами — судомодельный спорт, где тоже были свои достижения. Я участвовал в чемпионатах России, СССР, Европы, и мира, неоднократно был призером в соревнованиях. Планировал свой график так, чтобы везде успевать и у меня это получалось. Правда, свободного времени почти не оставалось. К примеру, я никогда не ездил отдыхать. В санатории был один раз, и то после инфаркта, восстанавливался. На море тоже разок всего побывал, а если куда-то отправлялся, то по работе.
Ни одно мое занятие никогда не мешало другим. Я одинаково любил и музыку, и науку, и спорт. Наверное, я счастливый человек.
Фотографии предоставлены героем публикации
Страничка истории
«Самарская Газета» была основана антрепренером самарского театра Иваном Новиковым. Все доходы, приносимые ею, поначалу использовались исключительно на театральные дела. В 1894 году Новиков продал «Самарскую газету» местному купцу Костерину. Новый издатель привлек к сотрудничеству в ней ряд прогрессивных журналистов.
С февраля по декабрь 1894 года в газете работал писатель Евгений Чириков. Здесь он печатал свои небольшие рассказы, фельетоны и «Очерки русской жизни» за подписью Е. Валин.
В «Самарской газете» начиналась литературная карьера Максима Горького. Он приехал в Самару в 1895 году по совету Владимира Короленко никому не известным писателем. Сначала вел отдел «Очерки и наброски», а затем и отдел фельетона «Между прочим». С марта по октябрь 1895 года был редактором. На страницах «Самарской газеты» опубликовано свыше 500 различных его публицистических произведений и свыше 40 рассказов.
С 1896 до начала 1900-х годов в газете работал Скиталец (настоящее имя — Степан Гаврилович Петров). Он продолжал эстафету, принятую от Горького — вел отдел фельетона «Самарские строфы», печатал свои стихи.
На страницах газеты в разные годы печатались Николай Гарин-Михайловский, Алексей Бостром, критик Василий Чешихин-Ветринский. Сюда присылали свои произведения Владимир Короленко, Александр Куприн, Дмитрий Мамин-Сибиряк. С 1894 года в «Самарской газете» начинает работать Николай Ашешков, известный своими народническими взглядами. На страницах издания появляются серьезные экономические статьи. К этому времени относится начало творческого пути Александра Смирнова. Он пишет литературно-критические материалы, театральные рецензии, выступает и как поэт, работает над очерками по истории Самарского края.
Люди
Стиль жизни
Люди
Комментарии
0 комментариев