— Репетиция — это такой же процесс общения, как и любой другой. Разные люди коммуницируют по-разному. У каждого свои привычки и культурные коды. Когда группа актеров встречается с режиссером, происходит некая химия, и перед ними стоит цель, которую они хотят осуществить. Главное — делать все честно и искренне, не свысока. Некоторые приходят на репетицию с позицией: «Здравствуйте. Я — Артист. Что вы мне предложите?» Но это непродуктивно. Лучше быть всем заодно и думать, как интереснее и лучше рассказать историю. Важно, чтобы предводителем хаоса был режиссер. Не отменяя при этом участия актеров.
— Отрицать сегодняшний мир бессмысленно. Нет ничего плохого в том, что публика голосует рублем. Кто-то ходит по шесть раз на один и тот же спектакль, а кто-то первый акт посмотрел, плюнул и ушел. Это искренний зрительский ответ, обратная связь.
Для меня стало большим открытием, что постановки Юрия Бутусова, совершенно не ориентированные на успех у публики, проходят с аншлагами. Он не заботится о том, долгий ли спектакль (в его «Чайке», например, пять актов — это пять часов). А билеты невозможно купить — их тут же сметают.
— Почти не читаю отзывы. В наше время, если тебя не захейтили (хейтить — активно выказывать свою злость, ругать кого-то и бурно возмущаться, чаще всего в интернете — прим. авт.), то ты никто. Есть профессиональные критики, которые кажутся мне людьми понимающими. Таковых мало. К их мнению можно прислушаться. Истины в последней инстанции не существует и нельзя впадать в зависимость от чужих оценок. Я полагаюсь на свои ощущения и на мнение узкого круга людей.
Критика имеет смысл, если что-то можно исправить, например, в спектакле. Кинокритику поэтому слушать вообще бесполезно — фильм уже смонтировали.
— Я стараюсь придерживаться принципа легкости. Нет такого: «Вошла в образ и не смогла из него выйти». От излишнего напряжения большого толка нет. Когда дети играют, им же не нужен большой длительный переход, чтобы вжиться в роль моряка или индейца. При просмотре трогательного фильма вы начинаете сопереживать и ассоциируете себя с персонажем. На это не требуются ни время, ни усилия — это происходит мгновенно. Это и есть своеобразный камертон — легкость вхождения в образ.
В кино все более по-настоящему. А если речь идет о театре, то там мы существуем внутри игровой структуры. Например, в спектакле «Обещание на рассвете» роль моего сына играет 60-летний Андрей Заводюк. Как можно всерьез воспринимать подобное? В этом есть некая иллюзия.
— Так сложилась моя судьба, что я в одном театре уже почти 20 лет. Я училась на курсе Романа Козака и Дмитрия Брусникина, когда пришло невероятное известие: Козаку дали театр Пушкина. В тот момент мы, студенты, не очень понимали, насколько это здорово.
Хотя сложностей выпало много. Это был старый, не самый успешный театр, который нуждался в ремонте и финансировании. Нам пришлось создавать его практически заново.
Роман Ефимович вспахивал эту целину, стараясь сохранить традиции, никого не увольнять и при этом привнести новое. Вот этим новым как раз и были мы — его курс.
Мы завалились туда целым десантом. И самое удивительное: когда нагло пришли на третьем курсе играть все главные роли, старожилы приняли нас очень радушно. Почему? До сих пор не могу понять. Эта традиция сохранилась. У нас в театре принято радоваться новым людям.
— Приветствую смену деятельности и берусь за все, что дает актерская профессия.
Между трудом в кино и театре разница огромная. Есть навыки работы на сцене, которые перед камерой только мешают. И пока ты их засунешь куда подальше, уже и фильм кончился. В кино движения более специальные, важно быть в ансамбле с камерой. Чувствовать линию роли целиком. Иногда работа начинается с конца истории, а через три месяца снимаем начало.
Люблю озвучивать мультики — обожаю покряхтеть в микрофон, записывать аудиокниги.
— Мне очень нравится читать книги про то, как работает наш мозг. Когда ты занят каким-то важным вопросом, нужно изучить максимальное количество материала по данному поводу — подготовить почву. Потом сформулировать вопрос. И дальше — чем сильнее ты отвлечешься, тем лучше. Часть мозга, отвечающая за бытовую деятельность, занята и не мешает работать подсознанию, которое из всего, что ты накидал, выделяет то, что нужно, и готовит решение.
— Раньше было четкое разделение: героиня, инженю, характерная актриса. В наше время внешние данные уже не являются приговором. Постепенно уходит увлечение накаченными губами и нарисованными бровями. Его сменяет мода на индивидуальность. Нужно заниматься инвестицией в себя: смотреть, читать, понимать. Тогда и внешность подтянется. Как мы живем, так и выглядим.
— Мне очень хочется сыграть реального человека. У меня есть способность пародировать, умею хорошо «обезьянничать». Очень жаль, что этот мой талант не используется. Знаю таких персонажей, которых очень хочется изобразить. Думаю, что все еще впереди.
— Мне кажется вербатим (спектакли, которые не просто основаны на реальных событиях, а построены на реальных монологах и пластике обычных людей — прим. авт.) — это потрясающее упражнение для артистов. Когда мы получаем в работу художественный текст, не важно какой — Чехов, Достоевский, братья Пресняковы, Сигарев, нам бывает сложно его присвоить. Но когда ты забираешь речь у живого человека, переписываешь ее на бумагу и смотришь, как она устроена, как мысль идет, есть возможность ее структурировать и анализировать.
— Сцена — это некий помост, с которого человека лучше видно. Артист имеет возможность выйти на публику и что-то сказать. В этом и заключается принцип театра. Это очень серьезная власть. Иногда люди упускают возможность сказать нечто важное, потому что стремятся только себя показать. Я считаю, что человек, выходящий на публику, несет ответственность за то, что привносит в умы людей. Мы можем делать мир лучше.
Александра Урсуляк
Окончила Школу-студию МХАТ в 2003 году, курс Романа Козака и Дмитрия Брусникина. Актриса Московского театра имени Пушкина. Лауреат премий «Золотая Маска», «Хрустальная Турандот», «Звезда театрала» и «Кумир». Педагог актерского мастерства в ГИТИСе на курсе Юрия Бутусова.
Снималась в фильмах «День Д», «Москва, я люблю тебя!», «Шерлок Холмс», «Как я стал русским», «Орлова и Александров», «Екатерина. Взлет», «Время первых», «Гранд» и других.
Страничка истории
«Самарская Газета» была основана антрепренером самарского театра Иваном Новиковым. Все доходы, приносимые ею, поначалу использовались исключительно на театральные дела. В 1894 году Новиков продал «Самарскую газету» местному купцу Костерину. Новый издатель привлек к сотрудничеству в ней ряд прогрессивных журналистов.
В «Самарской газете» начиналась литературная карьера Максима Горького. Он приехал в Самару в 1895 году по совету Владимира Короленко никому не известным писателем. Сначала вел отдел «Очерки и наброски», а затем и отдел фельетона «Между прочим». С марта по октябрь 1895 года был редактором. На страницах «Самарской газеты» опубликовано свыше 500 различных его публицистических произведений и свыше 40 рассказов.
С 1896 до начала 1900-х годов в газете работал Скиталец (настоящее имя — Степан Гаврилович Петров). Он продолжал эстафету, принятую от Горького — вел отдел фельетона «Самарские строфы», печатал свои стихи.
На страницах газеты в разные годы печатались Николай Гарин-Михайловский, Алексей Бостром, критик Василий Чешихин-Ветринский. Сюда присылали свои произведения Владимир Короленко, Александр Куприн, Дмитрий Мамин-Сибиряк.
Люди
Стиль жизни
Люди
Комментарии
0 комментариев