Мария Казак: Дизайнер — человек, который умеет слышать

Самая громкая премьера прошедшего года — балет-couture Back to life — состоялась в полном объеме задуманного благодаря дизайнеру-модельеру, члену Союза дизайнеров России, арт-директору фестиваля моды «Поволжские сезоны Александра Васильева» Марии Казак. В качестве куратора она помогла осуществить коллаборацию сцена — подиум и организовать показ коллекций молодых самарских кутюрье перед спектаклем. Это стало своеобразной компенсацией и публике, и самим авторам за перенос на октябрь 2021 года ХХ Фестиваля моды и театрального костюма.

Back to life

— В показе перед балетом Back to life участвовали не только модели, но и балерины. Какой была задумка?

— Показ коллекций самарских дизайнеров — участников «Поволжских сезонов» открывали профессиональные манекенщицы из модельного агентства. А завершали артистки кордебалета, как бы делая переход от fashion-действа к балету. Публика следила за ними затаив дыхание. Пройти два больших круга по колонному залу театра оперы и балета на пуантах — задача очень трудная. Такую идею предложили мы с Юрием Смекаловым (хореограф-постановщик балета — прим. авт.), и девушки согласились. У них была даже конкуренция между собой — кто выступит в качестве модели. 

До нас и раньше доходили слухи, что артисты балета хотят принять участие в «Поволжских сезонах». Но их график включает вечерние репетиции, и поэтому всегда возникали сложности. В прошлом году нам удалось отпросить с репетиции несколько человек для демонстрации коллекции московского дизайнера Саши Фроловой. Ее фееричные костюмы из латекса участвовали в ведущих мировых выставках, в том числе в Венецианском карнавале на площади Сан-Марко, а также на закрытии нашего фестиваля. Однажды солисты балета Вероника Землякова и ее супруг Кирилл Софонов закрывали показ внеконкурсной коллекции бренда Silk bird из Димитровграда, что вызвало восторг и овации публики. Таким образом, связь балета и моды зародилась уже давно, и на проекте Back to life она окрепла.

Поволжские сезоны

— Насколько большой ущерб нанесла отмена фестиваля «Поволжские сезоны Александра Васильева» в этом году?

— За столько лет нам удалось пережить разные кризисы. И в стране, и личные. Основной костяк фестиваля — три человека. Это авторы и создатели проекта — Ольга Валерьевна Казак (моя мама) и Ольга Вячеславовна Андреева. Плюс им помогаю я. Вошла в проект одиннадцатиклассницей и взрослела вместе с ним, в 2007 году став арт-директором. Сталкиваясь с трудностями, мы понимали, что судьба фестиваля зависит от нас. Так удавалось преодолевать их, брать себя в руки и продолжать работу. Мы знали, что если захотим и решим, то нам все под силу. В этом году впервые появились обстоятельства выше наших возможностей.

— Думали уже над фестивалем следующего года?

— Планировать сейчас бессмысленно — ситуация кардинально меняется. Очень хочется, чтобы осенью приехали наши иностранные участники. Уже выразили желание китайские гости. Есть предварительная договоренность с «Альянс Франсез Самара» об участии французских дизайнеров.

Обсуждаем тему следующего года, с тем чтобы она была интересна российским и зарубежным гостям. Пока она звучит как «Экология в моде». Ждем окончательной развернутой формулировки от художественного руководителя фестиваля маэстро Александра Васильева. 

Французская сторона готова поддержать нас. У них идея ответственного потребления развита намного сильнее, чем в России. Существуют целые бренды, которые производят предметы одежды и аксессуары из переработанных материалов не штучно, а промышленно. Нам бы очень хотелось привезти этот опыт и рассказать о нем местным дизайнерам.

— Вы считаете, в нашей стране уже готовы его перенимать?

— Мы постепенно приходим к этому. Крупные торговые компании принимают старую одежду на переработку в обмен на скидки. Волонтеры собирают ненужные вещи для малоимущих семей. Стилисты и околомодная среда тоже адаптировались к такой тенденции. Популярными становятся гаражные распродажи, обмен вещами. Речь идет о перестройке мышления — она происходит постепенно.

Жизнь вещи, как правило, намного дольше, чем тот цикл использования, который она проходит у одного человека. Спокойное отношение к повторному использованию видно и на примере известных марок. В прошлом году нашим партнером был маркет-плейс люксовых брендов. Проект родился в Самаре, а потом его создатель уехал в Москву. Благодаря их интернет-платформе можно продать свою брендовую вещь, подтвердив при помощи онлайн-экспертов ее подлинность. Подобных примеров уже довольно много.

Могу рассказать про опыт нашей мастерской. У нас образуется большое количество текстильных отходов. Мы отдаем их в центры детского творчества, где педагоги с учениками мастерят из них поделки.

Технологическая угроза

— Не думали перенести «Поволжские сезоны» в онлайн?

— Формат нашего фестиваля тем и уникален, что общение происходит вживую, рождается здесь и сейчас, идет обмен идеями и энергией. Перенести его в онлайн — значит обеднить себя, лишить источников вдохновения и развития.

Вообще меня очень беспокоит повсеместная цифровизация. На мой взгляд, в творческих профессиях она недопустима. Я не против новых технологий, которые помогают, но против замещения человека-творца цифровым алгоритмом. Написанные компьютером музыка или картины не должны считаться искусством. Это путь в никуда. Пусть роботы копают шахты и добывают ресурсы, заменяя человека в опасных видах деятельности, но в творческом процессе созидания их быть не должно.

Сейчас цифровые технологии меняют привычную реальность и наше поведение. В том числе и в моде. Например, есть возможность сходить в 3D-капсулу, снять трехмерные параметры тела и получить свой цифровой аватар. И потом примерять одежду в интернете на свою копию. Для промышленности это очень здорово, но подобная гонка за прибылью способствует трансформации и переосмыслению профессии дизайнера.

— Разве компьютер сможет произвести прорыв в моде, изобрести что-то новое?

— Система сейчас устроена иначе. Раньше дизайнер был проводником, тем, кто ощущал социальные изменения, вдохновлялся искусством и перерабатывал информацию. Он мог предвидеть, дать людям нечто новое, удивить публику. Сейчас процесс создания коллекций происходит совсем по-другому. Есть трендовые агентства, которые изучают тенденции фэшн-индустрии и искусственно их создают. Грубо говоря: «Какие цвета были модными в прошлом сезоне? У людей должно быть ощущение новизны. Что мы им предложим в этом году?» — и называют набор новых модных цветов. Эти исследования могут купить крупные компании или небольшие мастерские. Что мы имеем по факту? Придя в торговый центр, видим эти цвета в коллекциях одежды, в окраске подушек и покрывал, обивки мебели и так далее. Роль личности дизайнера теряет ценность.

Мы задумываемся о будущем нашего фестиваля и индустрии в целом. Конечно, главное, что беспокоит, — это состояние легкой промышленности в стране. Без ее развития невозможен мир моды. И слабым звеном в этом процессе я вижу практически тотальное отсутствие собственных материалов и фурнитуры. Здесь мы полностью зависим от экспорта. Закрытие границ и сбои с поставками сейчас усугубили и обострили ситуацию.

От «Маугли» до «Чайки»

— Помните свой первый опыт прикосновения к театру в качестве художника?

— В 1999 году, когда я училась в десятом классе, моя мама работала над спектаклем «Малюнки кузнеца Вакулы» театра «СамАрт». Мне доверили сделать для него десять фартуков. Нужно было нарезать ткань на тонкие полоски, смотать в клубочки и связать крючком в переходе от белого цвета к черному. Потом посчастливилось побывать за кулисами на примерках. Так я заболела театром.

Первый настоящий опыт получила на втором курсе учебы по специальности «Дизайн костюма» в Самарском архитектурно-строительном университете. В соавторстве с коллегой Екатериной Абрамовой мы на летние каникулы взяли особый заказ. Предстояло разработать и изготовить костюмы для спектакля «Маугли» в постановке Игоря Гольдина в студенческом театре академии путей сообщения. Это был первый официальный договор и труд от замысла до сдачи заказчику.

— Работа над какими постановками запомнилась больше всего?

— Я помню все проекты. Приятно, что за эти годы поработала практически во всех театрах Самары и области.

В «СамАрте» очень долго шел спектакль «Чиполлино». Изначально он делался как разовая студенческая работа. Ставили учащиеся академии культуры с режиссером Ириной Сидоренко, а ребята-практиканты, будущие дизайнеры костюма, под моим руководством создавали внешний облик персонажей. Это была прекрасная возможность для творческого высказывания, пусть и в рамках нулевого бюджета. Постановка с успехом съездила на театральный фестиваль «Золотой ключик» в Евпаторию, а потом «СамАрт» взял ее в свой репертуар.

Конечно, я очень горжусь работой над спектаклем «Золотой ключик» Самарского академического театра оперы и балета. Тогда я была еще начинающим художником. Мне доверили сценографию и костюмы. Сложность состояла в том, что театр в это время находился на полной реконструкции. Премьера прошла в Дома актера, но делать все надо было с прикидкой: когда ремонт закончится, спектакль перенесут на большую сцену. Масштабная задача. В итоге «Золотой ключик» благополучно переехал на обновленную сцену театра, где он идет до сих пор вот уже почти десять лет.

Детские спектакли — это особая и очень теплая область моей работы, в которой можно раскрыться и как художник, и как мама. Сейчас мне хочется сделать еще одну добрую сказку — яркую, красивую. Чтобы дети с раннего возраста формировали хороший вкус и насмотренность.

— Как обычно проходит работа над созданием костюмов?

— В самом тесном контакте с постановщиком. У режиссера имеется свой замысел, который он должен донести до всех занятых в процессе, а в итоге до зрителя. В рамках самостоятельной подготовки я освежаю в памяти литературный материал, знакомлюсь с инсценировкой, узнаю, в чем будет ее отличие от первоначального текста. Если я не получаю установок от режиссера, то делаю их для себя сама. Как правило, в каждом проекте ставлю какую-то новую сверхзадачу.

— Например?

— При подготовке к спектаклю «Ромео и Джульетта» Самарского художественного театра в постановке Павла Карташева мне хотелось глубже поработать с черным. Он в чем-то сковывает, поскольку нет выразительности за счет цвета. Требуется более кропотливая работа с формой, силуэтом, разнообразием фактур. При фронтальной театральной подсветке внутренние линии кроя на черном цвете пропадают. Для их проявления появляются рисующие декоративные линии и элементы, в моем случае — из серебра и золота. В помощь идут театральные декоративные приемы: подкраска, подпыление.

В другом спектакле этого театра — «Чайка» по одноименной пьесе Антона Чехова в первой редакции в постановке Карташева — появилась идея создать постепенное затемнение костюмов, происходящее одновременно с напряжением в сюжете спектакля и приближением неминуемой трагедии. У меня была возможность присутствовать на репетициях. Карташев выстраивает рабочий процесс так, что декорации, костюмы и сам спектакль рождаются не отдельно друг от друга, встречаясь только перед премьерой, а работа идет поэтапно. Когда художник Юрий Хариков создал сценографию, репетиции стали проходить в решенном пространстве с элементами оформления. Я смогла присутствовать на них до того, как начала разрабатывать эскизы. Помимо характеров героев мне нужно было через костюмы выразить нарастающую тревожность и грядущую трагедию. Я придумала решение: от светлого знойного дня начала спектакля — к мрачному темному финалу. Эту задачу было интересно рождать и воплощать.

В другое измерение

— Бывает, что материал не вдохновляет?

— Когда сам себе придумываешь творческий вызов, вдохновение появляется в процессе. У меня мышление устроено таким образом, что, погружаясь в материал, я в голове уже вижу, к чему хочу прийти. Сама себе задаю вектор движения, и это очень стимулирует на работу.

— Художник по костюмам должен работать в тесном тандеме с художником-постановщиком?

— Общение очень важно, нужно уметь договариваться. Дизайнер — человек, который умеет слышать. И встраиваться в процесс. Мне нравится быть частью команды. Наверное, всегда везло на людей, с которыми приятно работать, и результат получался соответствующий.

— Когда смотрите спектакль, дизайнер побеждает зрителя?

— Безусловно. Костюмы — это то, на что я в первую очередь обращаю внимание. Даже если смотрю спектакли не со своими костюмами, не могу заставить замолчать внутреннего критика. Переживаю за артиста — удобно ли ему, оцениваю, работает ли это на его образ. Иногда даже приходится пересматривать спектакль во второй или третий раз, чтобы избавиться от субъективности.

— Есть в Самаре спектакли, костюмы в которых вам особенно нравятся?

— Работа Юрия Харикова в «Мамаше Кураж» театра «СамАрт» в постановке Адольфа Шапиро. Потрясающий проект и заслуженная «Золотая Маска» за костюмы. Мне посчастливилось принять участие в их создании в качестве подмастерья в составе творческого коллектива.

Из последних ярких впечатлений — работа художника Юрия Харикова и художника по костюмам Анастасии Нефедовой в спектакле «Пиноккио» в постановке Бориса Юхананова в московском Электротеатре Станиславского. 

— В чем главная задача художника по костюмам?

— Я ее вижу в том, чтобы люди, приходящие в театр, испытали художественное удивление, а затем просветление. Это воспитание чувства гармонии, эстетики, новизны. Для меня идеальное ощущение от спектакля, когда все бытовые заботы остаются за стенами театра и происходит погружение в другой мир, где отдыхаешь душой, наслаждаешься или задаешься вопросами. Визуальная составляющая имеет большое значение наряду с эмоциональным переживанием, которое передает актерская игра. Надо, чтобы людям удалось получить удовольствие, отрешиться от рутины. Высшая цель — после спектакля зрителям хочется выпрямиться, лучше выглядеть, посмотреть на себя как бы со стороны. Особенно сейчас, когда из-за пандемии мы много времени проводим дома чуть ли не в пижамах. И очень трудно заставить себя одеться, привести в порядок. Нам некогда, мы ленимся и отвыкаем. Если после спектакля людям захочется одеться иначе, поухаживать за собой, посвятить себе больше времени, стать лучшей версией себя как внешне, так и внутренне — это основное, чего бы мне хотелось. Ради этого стоит работать.

Страничка истории

«Самарская Газета» была основана антрепренером самарского театра Иваном Новиковым. Все доходы, приносимые ею, поначалу использовались исключительно на театральные дела. В 1894 году Новиков продал «Самарскую газету» местному купцу Костерину. Новый издатель привлек к сотрудничеству в ней ряд прогрессивных журналистов.

С февраля по декабрь 1894 года в газете работал писатель Евгений Чириков. Здесь он печатал свои небольшие рассказы, фельетоны и «Очерки русской жизни» за подписью Е. Валин.

В «Самарской газете» начиналась литературная карьера Максима Горького. Он приехал в Самару в 1895 году по совету Владимира Короленко никому не известным писателем. Сначала вел отдел «Очерки и наброски», а затем и отдел фельетона «Между прочим». С марта по октябрь 1895 года был редактором. На страницах «Самарской газеты» опубликовано свыше 500 различных его публицистических произведений и свыше 40 рассказов.

С 1896 до начала 1900-х годов в газете работал Скиталец (настоящее имя — Степан Гаврилович Петров). Он продолжал эстафету, принятую от Горького — вел отдел фельетона «Самарские строфы», печатал свои стихи.

На страницах газеты в разные годы печатались Николай Гарин-Михайловский, Алексей Бостром, критик Василий Чешихин-Ветринский. Сюда присылали свои произведения Владимир Короленко, Александр Куприн, Дмитрий Мамин-Сибиряк. С 1894 года в «Самарской газете» начинает работать Николай Ашешков, известный своими народническими взглядами. На страницах издания появляются серьезные экономические статьи. К этому времени относится начало творческого пути Александра Смирнова. Он пишет литературно-критические материалы, театральные рецензии, выступает и как поэт, работает над очерками по истории Самарского края.