Эвакуация из Тбилиси в Куйбышев, детский дом и мечты о сцене. Жизнь и судьба Сусанны Зининой

В этом году страна отмечает 75-летие Победы в Великой Отечественной войне. Подготовка к юбилею идет «по всем фронтам».

«Самарская газета» запустит несколько «победных» проектов. Один из них — «Дети войны». Это цикл материалов про людей, которые родились, начинали жизненный путь в годы Великой Отечественной. Как они жили-выжили, оставшись без родителей, а порой даже и без единого близкого на свете? Что помогало преодолевать встречавшиеся на пути трудности? Первая героиня этого цикла Сусанна Алексеевна Зинина. Но это рассказ не только о ее собственной судьбе. Он неразрывно связан с историей нашего города и страны.

Сквозь жару и холод

— Родилась я в 1940 году в Тбилиси, — уточняет собеседница. — И совсем малышкой мне пришлось его навсегда покинуть. Припоминаю какие-то бараки, в которых мы находились. И какойто дядя говорил мне: «Ты должна помнить своего отца, потому что он был очень хорошим человеком». Возможно, эти картинки связаны с эвакуацией. Там было много народу. Из Тбилиси меня вместе с другими детьми эвакуировали в возрасте примерно трех с половиной лет. И мои детские воспоминания, конечно, обрывочные. Везли нас по железной дороге. Помню какие-то вокзалы. Огромную овчарку. И как на одном из перронов били вора.

Мне стало очень страшно.

Ехали, похоже, долго. Жару сменил холод. За окном вдруг оказалась зима.

Себя я осознала уже здесь, в Куйбышеве. Сначала нас разместили в подвале Дома промышленности. Но жили мы там недолго. Помню женщину, которую звали тетя Леля Рубцова. Она старалась определить меня в какой-нибудь детский дом. В конце концов привезла в Зубчаниновку. В детский дом от завода имени Фрунзе. Был он небольшим, с тремя группами: старшей и двумя младшими. Соцбытотдел завода создал его для помощи работникам с тяжелым семейным положением. Я попала в младшую группу. Насколько помню, там было хорошо. В Зубчаниновке окончила первый класс. Потом нас перевели на Поляну Фрунзе, на Восьмую просеку. Мы заняли территорию, освободившуюся после команды «Крылья Советов». Площадь была огромной, с зимними и летними корпусами, подсобными помещениями.

Наш детский дом располагался наверху. А в 49-ю школу, в которой мы стали учиться, ходили через глубокий овраг. Через него шла дорога на Волгу.

Согревает душу до сих пор

— В детдоме я подружилась с двумя сестренками, Эллочкой и Томочкой Заславскими, — продолжает рассказ Сусанна Алексеевна. — Дружим до сих пор. А началась наша дружба с неприятности, которая приключилась со мной.

Как правило, в детских коллективах всегда находится лидер, пытающийся подчинить себе всех остальных любой ценой. Им оказалась дочка одной из работниц, сильно обидевшая меня. От досады я забилась в самый дальний угол в спальне, под кровать, и переживала там свое горе. И вдруг вижу, ко мне на четвереньках ползет одна из сестренок. Добралась, стала утешать. Забыть этого не могу. Такой трогательный случай. Согревает душу до сих пор. Отец девочек, Борис Ильич, тогда работал на заводе инженером-технологом. Жена его умерла от туберкулеза. И малышек временно определили в детский дом. Эллочка была постарше и находилась в другой группе. От этой семьи, надо сказать, исходила доброта. Когда Борис Ильич приезжал в детский дом, то к нему навстречу выбегала вся группа. Он привозил гостинцы: черный хлеб и конфеты «подушечки». Мы втыкали в кусочки мякиша карамельки и с наслаждением ели.

Помню нашу любимую воспитательницу, Розетту Тимофеевну Комиссарову — выпускницу «Гнесинки». Перед сном она пересказывала нам «Железную маску» и другие книги. А я уже тогда мечтала стать актрисой. И однажды сказала об этом нашей строгой преподавательнице русского языка и литературы, Анне Михайловне Болотовой. Та удивилась:

— Ты же такая робкая и стеснительная!

А я очень любила читать и декламировать стихи. Об этом мало кто знал. И однажды учительница позволила мне прочесть стихотворение Лермонтова «На смерть поэта».

— Вот это тихоня! — воскликнула тогда Анна Михайловна. С тех пор я стала выступать на школьных вечерах. А учительница призналась:

— Эта девочка, когда читает стихи, всегда доводит меня до слез.

Война закончилась, но из детского дома меня так никто и не забрал. Было просто некому.

Хорошие люди

— Чаще вспоминаются хорошие люди, — говорит Зинина. — Их было в моей жизни немало. Однажды летним солнечным днем я сидела на качелях, которые висели на развесистом дубе. Ко мне подошел незнакомец и спросил:

— Что же ты, мальчик, так слабо качаешься?

Отвечаю, что я не мальчик, а девочка. Одеты мы были как-то одинаково: все в трусиках и маечках. И, несмотря на всю свою замкнутость, вдруг неожиданно рассказываю ему о жизни в детдоме и буквально тащу к воспитательнице. Мужчина оказался заместителем директора завода по снабжению Давыдом Константиновичем Фалкиным. С ним был сын Володя, который поделился со мной ракушками. Фалкин попросил заведующую отпускать меня к ним в гости. Они тогда жили у мебельного магазина, возле площади Кирова. Дружба с Фалкиными связывала меня многие годы. Я так любила у них бывать! Самое лучшее время. Попадала в теплую семейную обстановку. Тетя Лена, жена Давыда Константиновича, порой звонила и спрашивала: «Сусанна, ты куда пропала? Приходи». Фалкины были моей отдушиной. А вообще Давыд Константинович помогал многим детям.

А еще запомнилась поездка в Лазурное, в санаторий, где работала мама моей соседки по обще житию Алены. По пути на море я прихватила с собой еще двух незнакомых девчонок. Отдохнули все. Мама Алены оказалась замечательным человеком.

В середине учебного года

— Мечтала получить хорошее образование, — делится Сусанна Алексеевна. — Но мечты мечтами… Из детского дома мне пришлось уйти, не окончив восьмого класса. Дело в том, что в те времена находиться в таком учреждении можно было только до 15 лет. А мне 30 января, посреди учебного года, столько и исполнилось. И прощайте, школа и детский дом!

3 февраля я уже была в рабочем общежитии завода Фрунзе на улице Советской, где и прожила 17 лет. Вчетвером в одной комнате. И прошла там очередную школу жизни. В общежитии меня третировали, хотя я и была ниже травы. При каждом слове краснела. Вероятно, тем и раззадоривала обидчиц. Бороться за выживание приходилось повсюду. В детском доме, например, «лидерша» Люся, приревновав к мальчику, так сильно пнула меня в ногу, что отметина осталась на всю жизнь. И остальным дала команду издеваться надо мной. Даже стали избивать. Но как-то один мальчик подошел ко мне и сказал:

— Как ты все это терпишь? Давай всем сдачи!

Я прислушалась к его совету и очередную налетчицу с силой повалила в штакетник. Больше ко мне никто не цеплялся.

Когда я вышла из детского дома, была и еще одна сложность. Я не умела ни готовить, ни распоряжаться деньгами. Получала 30 рублей, но не знала, что лучше купить на них. Все мои умения на тот момент — мытье полов и штопанье чулок. Стала голодать. Понятия не имела, как вести хозяйство. И однажды меня так скрутило у станка, что я попала в больницу с обширным гастритом.

Не ее это дело

— На токарном станке проработала два с половиной года. А потом случилось ЧП, — рассказывает ветеран.

— Надела халат с длинными рукавами, и одежду закрутило в станок. Агрегат я выключила и бросилась в медпункт с окровавленной рукой. Там сразу спросили: повреждение получила на станке? Зная, что это дело подсудное и я могу кого-то подвести, ответила, что нет. Просто упала. Но всем все было ясно. Мастер сказал мне тогда:

— Не твое это дело, Сусанна. Тебе нужна другая работа.

Он был прав. Не мое. Нужно было искать что-то более подходящее. И вот однажды недалеко от общежития я встретила Томочку Заславскую. Рассказала обо всем. Ее отец, Борис Ильич, был уже начальником цеха и временно взял меня секретарем. Потом перевел на должность раздатчицы инструментов. Позже сказал: «Станешь экономистом». Последнее мне было не особенно по душе. Но пришлось смириться. Кстати, работа в планово-экономическом бюро не прошла даром. Укрепила во мне дисциплину, терпение. И это помогало выносить многие неурядицы. Даже обиды не копить в себе.

Я продолжала учиться в школе рабочей молодежи и мечтала о ВГИКе. После окончания школы Борис Ильич настоятельно советовал поступить в плановый институт. Я воспротивилась: хочу быть артисткой! И мы с одной девчонкой помчались поступать во ВГИК. Не удалось. Кое-как вернулась домой. Денег нет. Одной городской булкой сыт не будешь. После возвращения из Москвы поступила в пединститут на филфак. На заочное отделение.

Знаменитый «Мир»

— Но мысль о театре меня попрежнему не отпускала, — продолжает собеседница. — И чтобы скрасить заводские будни, я пошла в клуб «Мир». Здесь работал театральный коллектив. Долго стояла перед дверью. В конце концов какой-то парень поинтересовался, почему я не захожу.

— Там же репетиция идет, — отвечаю.

— Идемте, — решительно говорит он и открывает дверь.

Познакомились: Сережа Зубов.

А режиссером театра была Анна Камышникова. Некогда ведущая актриса в Новосибирске.

Так я и оказалась в театральном коллективе. И пробыла в нем до 1968 года. У нас были такие хорошие спектакли, что уже на остановке народ спрашивал, нет ли лишнего билетика.

Клуб «Мир» был знаменитым. Кроме замечательного театра там имелись хороший эстрадный оркестр, хор и много разных кружков. А какие конкурсы проходили!

Коммунистка без партбилета

— После института долго искала вакантное место по профилю, — вспоминает Зинина. — Меня повсюду спрашивали: «Вы член партии?» — «Нет», — разочаровывала я работодателей.

К слову, история партии никак не укладывалась в моей голове. Из-за нее я окончила вуз на год позже. На госэкзамен по этому предмету пришла одна партийная дама и «зарубила» меня. Мой преподаватель русского языка Александр Андреевич Гребнев, известный ученый, возмутился тогда: «Да это одна из моих лучших студенток!» Но дама оказалась непоколебимой.

В партию я так и не вступила. Хотя за спиной меня звали «железной коммунисткой». Думаю, из-за обостренного чувства справедливости. Но ведь справедливости можно добиваться и не будучи членом партии.

За 17 лет я поработала на токарном станке, в планово-экономическом бюро, некоторое время — воспитателем в детском саду. Вот о последнем. Мы, воспитатели заводского садика, однажды подняли бунт против заведующей, которая воровала продукты у детей. Подготовили жалобу и отправились с ней в отдел соцбыта. Но уволили… нас самих. Поводом послужило то, что на время своего похода в отдел мы оставили детей на техничек.

Потом меня приняли в заводскую газету «Моторостроитель».

Не изменила мечте

— Позже устроилась методистом культмассового сектора Дома самодеятельного художественного творчества в областном Совете профсоюзов, — рассказывает Сусанна Алексеевна. — При каждом заводе когда-то были клуб или Дворец культуры. И я ездила в командировки по городам и весям. Потом перешла в театральный отдел. Мне нужно было читать горы пьес, писать рецензии на спектакли, обсуждать различные вопросы с режиссерами и коллективами. Я очень любила свою работу. Мне нравилась творческая атмосфера. Дома фактически не бывала. Так продолжалось с 70-го года по 90-й. Уходила на работу утром, а вечером отправлялась на спектакли, возвращалась поздно. Проработала в этом отделе 21 год. Нас было человек 15, и мы многое делали благодаря собственному энтузиазму.

От облсовпрофа мне дали небольшую комнату в коммуналке на улице Куйбышева, 120. Там я прожила 12 лет. Все время смотрела на новостройки. Думала: неужели для меня там места не найдется? Потом горисполком забрал наш дом под свои нужды, и я получила квартиру.

А дальше настала новая эпоха в жизни — нагрянули лихие 90-е. Рухнул Советский Союз. А вместе с ним все идеалы. Рухнуло все. Не знала даже, как быть дальше. Но пыталась выжить. В 90-м году перешла в «Самаранефтехимпроект». Устроилась корректором. Читала деловые письма, техническую документацию. Училась печатать на машинке. Проработала там шесть лет. Как-то одна моя знакомая заметила, что я, несмотря ни на какие обстоятельства, никогда не жалуюсь. Ответила ей, что все перемолола жизнь. Одна мука осталась.

Найти своих родных пока не удалось. Однажды приснился сон, что мой отец погиб в Северном Ледовитом океане в 1943 году. Может, это и отголосок чего — то. Слишком мала я была в годы войны.

Если бы не лихолетье

Сусанна Алексеевна — талантливый человек. Это видно сразу. Творческая личность. Смотрю на ее рисунки. Решила, что она училась в художественной школе. Нет. Курс прошла самостоятельно, по учебнику. Есть портреты. Среди них узнаю Владимира Фалкина.

Когда-то Сусанну определили в балетный класс. Хореограф Данилова из театра оперы и балета говорила, что из этой девочки выйдет толк. Но из детского дома на занятия возили недолго. Кто будет делать это постоянно? Нет такой возможности. Потом с ней немного позанимались девочки из балетной студии, которых на время приютили в детдоме. И все.

Сусанна хорошо бегала и прыгала. Но в ней в силу сложившихся обстоятельств не состоялись ни спортсменка, ни балерина, ни художник.

Если бы, конечно, не война, все могло пойти иначе. Живи она дома, в своей семье, судьба ее, несомненно, сложилась бы по-другому. Благо, девочка понимала, что нужно непременно учиться, и как могла шла к своей цели. Женщина до сих пор хранит тетрадку, надписанную: ученицы 8 «А» класса школы №49 Сусанны Зининой. Есть в ней одно сочинение, в котором строгая учительница Анна Михайловна усомнилась. Не поверила, что столь зрелые мысли принадлежат далеко не зрелому человеку. Просто взрослеть девочке приходилось, как говорится, не по дням, а по часам. И в этом не было ничего удивительного. В такие условия поставлена.

Вижу на столе моей собеседницы сейчас уже ставший историческим документом творческий отчет народного театра ДК «Мир». В репертуаре — серьезные спектакли. Здесь и «Васса Железнова», в котором играла Сусанна, «Именем революции» и другие.

Зинина по-прежнему любит поэзию. Хорошо знает Пушкина. И может читать его наизусть. Еще будучи ребенком, она мгновенно запомнила первую главу «Евгения Онегина».

Вот так сложилась судьба девочки из Тбилиси, эвакуированной в наш город.