Жизнь под стук колес: как живут люди между «железкой» и «большой землей»

Самара — крупный транспортный узел, одна из важнейших нитей которого железная дорога.

Это свой мир на колесах, с которым периодически имеет дело каждый из нас. Но есть люди,которые находятся на «железке» всегда, хотя не работают там и никуда не едут. Они живут рядом с путями. И зачастую — в далеких от комфорта условиях, в старых домах, которые создают ощущение «прелести запустения» только из окна вагона. Когда оказываешься по ту сторону забора из разнокалиберных досок или изголовий металлических кроватей, этот флер быстро пропадает.

Пообщались с несколькими хозяевами таких домов. Не для того, чтобы кого-то в чем-то обвинить, а чтобы заглянуть в это особенное пространство между «железкой» и «большой землей». Чтобы узнать, как в жизни людей появились рельсы-шпалы и нужен ли им билет отсюда.

Рукой достать

Слишком тесное «железное» соседство сулит немало неудобств. Во-первых, выбросы вредных веществ. Это неизбежно. Во-вторых, шум и вибрация, источником которых является многотонный состав, мчащийся по рельсам. Это тоже не лучшим образом влияет на человеческий организм. Интенсивное железнодорожное движение приводит в движение грунт, что может повредить даже крепкий фундамент, если строение расположено слишком близко. В-третьих, на жителей прилегающих территорий может воздействовать и силовое поле линий электропередачи.

По современным санитарным правилам и нормам строительство жилых зданий возможно на расстоянии не менее 100 метров от железнодорожного полотна. Если это детское учреждение, санаторий или дачное товарищество, расстояние увеличивается до полукилометра и больше.

Но эти СНиПы были утверждены в 2003 году, а дома в поселке Шмидта начали строить еще в конце XIX века. Некоторые — до того, как рядом вообще были проложены рельсы. Поэтому местами — например, на улице Третьей Пятилетки — избушки стоят вплотную к рельсам, до них всего пять-шесть метров. От соседства с железной дорогой жителям никуда не деться. Впрочем, и деваться хотят не все. Некоторые запанские обитатели своей жизнью вполне довольны. Но есть и те, кто мечтает переехать и забыть «железку».

Ждут переезда между переездами

Лидия Филатова в 1975 году осталась без крова над головой, с маленькой дочкой на руках. За помощью обратилась в райисполком. Молодой женщине предоставили жилье: власти сумели договориться с руководством Куйбышевской железной дороги. Ее пристанищем стала скромная квартирка в поселке Шмидта на улице с говорящим названием — Паровозной. Рядом — станция Речная. Здание под номером 25 было построено еще в 1935 году как временное жилье для шпалоукладчиков и рабочих других железнодорожных специальностей. Со временем бывший барак перепланировали, получилось несколько квартир. В одну из них — как тогда думалось, ненадолго — и въехала молодая мама.

— Здание расположено ниже уровня железнодорожного полотна, в яме. Если поезд идет, ощущение, что он прямо над нами катится. До путей меньше семи метров, — показывает муж Лидии Филатовой Владимир Николаевич.

Самой женщине говорить сложно: несколько лет назад она перенесла инсульт, медленно и с большим трудом восстанавливается. Но условия, в которых живет инвалид I группы, далеки от идеальных. Мало того, что бывший ведомственный дом не в лучшей форме, так еще поезда и электрички с небольшими перерывами проносятся мимо днем и ночью, в будни и в выходные. С непривычки страшно: здание действительно ходит ходуном.

— Мы живем между двумя переездами. За эти годы построили дополнительные пути, движение стало намного интенсивнее. Составы ходят постоянно, иногда через каждые пять минут. Гудят, свистят, грохочут. Иногда тепловоз на полночи встанет напротив, тарахтит, сопит — на таком расстоянии даже пластиковые окна не спасают. Но это еще полбеды. Кровати прыгают так, что невозможно спать. Бетонные плиты, которые должны нас отгородить от железнодорожного полотна, пришли в негодность и обрушились. Зимой, когда земля промерзает, мы вообще шатаемся так, будто у нас землетрясение, — говорит Владимир Николаевич. Мужчина вспоминает: еще в 1986 году приезжала какая-то комиссия, измеряла уровень шума — он многократно превышал нормативы. В том же году дом был признан аварийным на 75%. Люди начали готовиться к переезду, но… живут до сих пор. Надежды на перемену места рухнули еще в 90-е годы прошлого века.

— На нас уже и ордера были заготовлены в пятиэтажку на Киркомбинате. Но квартиры достались другим. До 2012 года наш дом считался аварийным, а потом вроде бы перестал считаться. По какой причине — мы не знаем. Уже и к депутатам разного уровня обращались, и во все инстанции. Железная дорога от нас, как от неликвидного имущества, отказалась. Четыре года мы были ничьи. В 2016-м наш дом был передан муниципалитету. Сейчас ждем не расселения, как раньше, а хотя бы капитального ремонта. Поезд едет,
а стены трясутся, того и гляди упадем. Но на капремонт надо около полутора миллионов рублей, а где их взять с пяти квартир? У нас одни соседи уехали в область, в деревню, еще 15 лет назад. Квартиру продать не могут, никому такая не нужна. Другую квартиру после смерти хозяйки наследники тоже бросили. Остались мы с женой да пенсионерка одинокая в 22 квадратных метрах, у нее стена обваливается. Потом в соседях появились приезжие из ближнего зарубежья. Так и живем, — продолжает Филатов.

Проблем у жителей Паровозной, 25 хватает. Барак относится к так называемым засыпным: полые стены, обшитые вагонкой, заполняли опилками. Такая древняя энергосберегающая технология. Опилки за долгие годы слежались, говорить о тепловом контуре не приходится. Течет крыша из старого шифера, разрушаются полы.

— Топим газом. Очень много его уходит, чтобы согреться. Газ нам в 1995 году провели, протянули трубу между домом и железной дорогой. До этого дровами топили. Воду провели за свой счет. Коммуналку платим исправно: зимой около 4 тысяч, летом — 2. Я один работаю, жене дорогие лекарства покупаю. Очень хотим переехать, устали от этой дороги, слов нет, — машет рукой мужчина.

Бетон против дерева

Жители Запанского уверяют: еще совсем недавно поезда ходили реже и тише.

— Раньше поезда убаюкивали: очень хорошо было засыпать под стук колес, — говорит Елена Васильева. — А сейчас заснуть невозможно. Ложишься спать и подпрыгиваешь.

Перемены отмечают даже те, кто никогда не жил в тихих спальных районах.

— Я росла под стук колес: и днем, и ночью. Привыкла. Бабушка работала на железной дороге. Ей дали квартиру в кирпичной двухэтажке на Паровозной, 37, — рассказывает Ольга Семенова.

Сейчас этот дом попадает в так называемую «красную» зону, где запрещено строительство, а в то время вся семья счастлива была получить квартиру не в деревянном доме, а в благоустроенном. Ничего необычного или опасного в таком соседстве Ольга не видит. Ей с малых лет втолковывали правила поведения на железной дороге, и она научила этому своих детей, а сейчас учит внучку.

— Конечно, всякое было. Малышами и гвоздики, и монетки на рельсы складывали, чтобы посмотреть, что получится после того, как электричка проедет по ним. По первому пути около нашего дома ходили электропоезда, и сейчас так, — говорит Ольга. — А вот дочке строго-настрого запрещала на железной дороге играть. И никаких на моей памяти несчастных случаев не было. Мы все знаем, чем опасна железная дорога, чем угрожают поезда.

При этом Ольга отмечает: несколько лет назад жизнь дома, построенного в 20 метрах от железной
дороги, изменилась.

— Дом в хорошем состоянии, не аварийный. Но когда мимо идет поезд, у нас все вибрирует. Стаканы по столу съезжают. Раньше такого не было, — уверяет женщина.

С чем это связано? Жители уверяют, что причиной тому технический прогресс.

— Несколько лет назад поменяли шпалы. Были деревянные, стали бетонные, — объясняет супруг Ольги Владимир.

Железобетонные детали более долговечны, поэтому их устанавливают в местах с большим трафиком. Но есть и обратная сторона медали: более твердый материал усиливает воздействие на грунт и построенные на нем здания. И запанские сразу ощутили перемены. Говорят, «тук» изменился, был мягче. Но и это не главное. По новым рельсам-шпалам поезда стали ходить с большей скоростью.

— По деревянным шпалам составы двигались со скоростью 40 километров в час, а сейчас — около 60, — продолжает Семенов. — Дома рядом трещат — Паровозная, 37, 39, 43. Нас уверяют, что ограничения не снимали, что поезда ходят с прежней скоростью. Но я сам в прошлом машинист и могу отличить скорость в 40 километров в час от скорости в 60. Из-за новых бетонных шпал мы живем сегодня как на вулкане. Особенно, когда пустили новые спаренные поезда, когда идет один локомотив, за ним несколько вагонов, потом еще локомотив и еще один состав. Землю они раскачивают очень хорошо. Мы это видим, слышим, чувствуем.

Владимир живет в Запанском с 2001 года. Район нравится. С соседями семья дружит. Дети рядом поселились. Говорит, тогда, почти 20 лет назад, поезда не замечал, хотя окна стояли деревянные. Сейчас пластик, а поезда стали мешать покою.

— Понятно, что мы не заставим железную дорогу поменять шпалы назад на деревянные. Но скоростной режим ведь можно ограничить, чтобы не летали поезда? — рассуждает бывший машинист. — Я бы отсюда никогда в жизни не уехал, но мы переживаем, что наши дома будут рушиться. На втором этаже соседи уже запенивали стены, потому что пошли трещины.

Объективности ради добавим: может, дело не только в ускорившихся поездах. Человеческое здоровье, в отличие от рельсов, не железное, и с возрастом зона комфорта может значительно сузиться.

Опять по шпалам

Поселок Шмидта — почти остров. С одной стороны его омывает река Самара, с другой — бесконечные рельсы. В «город» можно попасть по пешеходному тоннелю или через два переезда, которые часто блокируют поезда. И это еще одна особенность жизни на «железке».

— Я с рождения на станции Речной живу. Вся моя семья — железнодорожники. Никуда отсюда переезжать не собираюсь, — заявляет Валентина Федотова и добавляет-таки в рассказ ложку мазута. — Мы знаем, что на переездах поезд может стоять и час, и два, и три. Расписания, на которое можно было бы ориентироваться жителям, нет. Нужно тебе — пожалуйста, иди в обход через вокзал, а это километра два-три в одну сторону. Тропинки нет, по шпалам надо. Не торопишься — жди.

Жители таким положением, ясное дело, не очень довольны. Говорят, в советское время составы перекрывали только автомобильное полотно, а пешком можно было пройти. Сейчас и безлошадные вынуждены ждать. Некоторые, особенно нетерпеливые молодые люди, пытаются пролезать под вагонами. Понятно, что это опасно.

Чужие здесь ходят

Лидия Константинова свой дом на улице Гатчинской купила около 20 лет назад. От товарного или грузового двора железной дороги ее двор отделяет лишь бетонный забор.

— Я понимала, что покупаю недвижимость рядом с железной дорогой, но мне все подходило, — рассказывает Лидия Васильевна. — Тем более 20 лет назад здесь был идеальный порядок. А сейчас это соседство меня не всегда устраивает.

Пенсионерка недовольна тем, что на железную дорогу, по ее словам, открыт доступ всем желающим, в частности, сборщикам металлолома. Чтобы оказаться на запретной территории, не надо преодолевать препятствия, путь открыт. А «сталкеров» немало. В поисках заработка или развлечений сюда приходят и дети, и взрослые.

— Я из окна вижу: опять на рельсах дети. Не наши, не из поселка, местных я всех знаю. Рядом с переездом на Ленинградской пункт по приему металла, и они приходят. Иногда и бутылки кидают в проходящие поезда. Далеко ли до беды? Я выхожу, ругаюсь, потому что переживаю, не дай бог что случится. Но ведь это должна быть забота полиции. Раньше и от железной дороги охрана с собакой ходила, теперь такого не вижу, — делится наблюдениями Константинова.

Люди не всегда понимают, за что отвечает железная дорога, за что — муниципалитет, за что — еще какое ведомство. Несмотря на очень четко просматривающийся местный патриотизм, жалоб у людей немало. Одна жительница поселка рассказала, что больше двух месяцев добивались ремонта трубы у переезда на Ленинградской — там буквально бил фонтан, было грязно. Другая недовольна, что вдоль дороги очень много аварийных деревьев. Жители готовы высадить аллеи своими силами, но спилить старые тополя им не под силу. В будке, где когда-то располагались путевые рабочие, обосновались бомжи…

— Мне очень нравится наш поселок, мой дом, я тут все по своему вкусу обустроила, — констатирует Лидия Васильевна. — Но очень хочется, чтобы взялись за всю территорию.