Пока живу — надеюсь

Более десяти лет самарские хосписы оказывают помощь онкологическим больным

Мы привыкли воспринимать эти учреждения как «дома, где умирают». Но это не совсем так. Точнее было бы сказать — здесь помогают достойно прожить отпущенное болезнью время. И в этом мы смогли убедиться, побывав в одном из самарских хосписов.

ДОЖИТЬ ДО…
Мне уже не раз доводилось слышать от врачей, что потенциально онкологическое заболевание ожидает каждого из нас. Просто не каждый доживает до него. В России диагноз «злокачественное новообразование» ежегодно ставят почти полумиллиону человек. Тревожно? Да. Но, с другой стороны, в развитых странах эти цифры еще выше. Просто там люди живут до 70-80 лет, а у нас часто не доживают не только до рака, но и до пенсии. А еще врачи утверждают, что обнаруженная на начальных этапах болезни и пролеченная опухоль — залог того, что вы проживете немало лет. При желании — весьма деятельно. Для примера у нас есть Дарья Донцова, перенесшая рак груди, пересмотревшая жизненные установки и в результате написавшая кипу популярных дамских романов. Иная картина складывается для больных с третьей-четвертой стадией болезни, когда полное излечение уже невозможно. Такие пациенты нуждаются в паллиативной помощи. Здесь идет бой за облегчение состояния и продолжительность жизни. Недаром «паллиативный» переводится с латыни как «плащ, покрытие». То есть лечение должно максимально сгладить остроту проблем, связанных с опухолью. Здесь два пути: хоспис или лечение на дому.

ХОСПИС — ЭТО НЕ ДОМ СМЕРТИ
«Нельзя торопить смерть и нельзя тормозить смерть. Каждый человек живет свою жизнь. Ее продолжительность не знает никто. Мы лишь попутчики на данном этапе жизненного пути пациента. Хоспис — не дом смерти. Это достойная жизнь до конца. Мы работаем с живыми людьми. Только они умирают раньше нас».

Под этими словами Доктора Лизы (Елизаветы Глинки, врача паллиативной медицины, исполнительного директора фонда «Справедливая помощь») могли бы подписаться сотрудники двух самарских хосписов. Первый — АНО «Самарский хоспис» — появился в нашем городе в 1998 году. В его службе помимо четырех стационарных коек четыре выездные бригады, которые могут взять под наблюдение до пятидесяти онкологических больных на дому. В хосписе на базе ГБ №7 в поселке Управленческий — двадцать две стационарные койки, оба хосписа финансируются из областной казны. И, конечно, на миллионный город этого очень мало!

Мы идем по коридору хосписа в поселке Управленческий с заведующей Галиной Кутейниковой. Галина Юрьевна трудится здесь четыре года, до этого заведовала отделением милосердия в Самарском пансионате для ветеранов войны и труда. Она единственный врач-терапевт, остальные двенадцать сотрудников — средний и младший медицинский персонал. Здесь десять палат, в которых размещаются от одного до трех пациентов. В отделении тихо, чисто, хотя ремонт очень скромный. Много зелени -сотрудники стараются создать для своих подопечных домашнюю обстановку, над входом в сестринскую — икона. Для этого учреждения — знаковая деталь: где, если не здесь, вспомнить о душе. Есть в хосписе и молельная комната, частые гости
— священники из храмов поселков Управленческий и Мехзавод. «Очень они и нас, и пациентов поддерживают», — признаются сотрудники учреждения.

Заглядываем в первую палату, там двое мужчин пенсионного возраста читают художественную литературу. Оказалось, по жизни они — соседи, из одного дома. У обоих за спиной операции. Причем Николай попал сюда с подсказки Михаила. «Одышка стала меньше, и ноги не так болят. К тому же кормят, как в санатории, — бодрится Михаил и даже (хороший признак!) пытается шутить. — Все мы здесь такие — ракушечники… »

— Мы берем пациентов со всех городских районов,- говорит Галина Юрьевна.- Конечно, в основном это третья-четвертая клиническая группа, которой нужен уход и обезболивание. Но к нам поступают и другие больные, чтобы снять интоксикацию после химиотерапии, пройти реабилитацию. Мы подбираем для них общеукрепляющие процедуры и курс обезболивающих средств. Многие пациенты узнают про нашу службу случайно, часто их пугает само название — хоспис. Считают, сюда — только умирать. На самом деле это не всегда так. После курса лечения люди это понимают, благодарят нас и возвращаются потом не по одному разу.

Вот Ольга Николаевна как раз пример такого человека-бойца. Живет со своим онкологическим диагнозом уже 27 лет и не собирается сдаваться. Когда пошла на операцию, даже семье не сообщила: чего их тревожить, да и старшая дочь была как раз на сносях. «Я сама себе сказала — не раскисать! — вспоминает Ольга Николаевна. — Болезнь — это моя забота. У детей своя жизнь, а муж такой паникер был! Как узнал, стал плакать все время, а я ему: «Что ты меня хоронишь? Никто же не знает, сколько кому Бог написал. Решила, буду жить и помогать ему, детям… »

ДУШЕВНЫЙ РАЗГОВОР
Заведующая хосписом на базе городской больницы № 7 в поселке Управленческий Галина Кутейникова и старшая медсестра Татьяна Сорокина раскрывают секреты паллиативной стратегии: «Обязательная составляющая нашей работы — «разговорный жанр». Нужно знать проблемы людей, их семейные обстоятельства. И постоянно объяснять и им, и родственникам: диагноз — это не приговор. Важно не дать человеку опустить руки».

Говорят, что рак — это болезнь обид. Обиженных здесь немало — и на судьбу, и на детей, и на неустроенность. С ними надо разговаривать, утешать, сопереживать. Бывает, признаются медики, что они и плачут вместе с пациентами, и смеются, если повод есть и характер больного позволяет… За то время, что больные находятся в хосписе, с некоторыми успевают сродниться, вспоминают их с улыбкой и слезами на глазах. Спрашиваю: меняет человека такая работа? Задумываются. «Мне кажется, что нет, — говорит старшая сестра Татьяна Сорокина. -Я всегда такой была: надо — могу пообщаться, надо — молча полы помою».
«За десять лет работы коллектив практически не поменялся, — рассказывает Галина Юрьевна. — Девять человек из тринадцати трудятся с самого начала. И средний, и младший персонал работу свою знают от и до. Здесь ведь тяжело и психологически, и физически. Одни запахи, порой, чего стоят. Но коллектив наш как семья, и мы очень дорожим этими кадрами».
Для справки: в западных хосписах добровольцев-волонтеров больше, чем штатных сотрудников. У нас же эта категория неравнодушных людей сюда почему-то не заглядывает.

Для такой работы нужен психолог, и не один, но их в штате нет. А ведь и родственники больных нуждаются в психологической поддержке. Зачастую им больнее, чем пациентам, живущим на обезболивающих. Только боль эта другая, душевная. Бывает, пациенты просят: подержите здесь подольше — родные работают, не хочется им связывать руки. Такой понятный страх — не стать обузой для своих… Но большинство все-таки хотят поскорее домой.

С другой стороны, медики готовы научить членов семьи азам паллиативного ухода: как сделать укол, одеть памперс, перестелить постель под лежачим больным, напоить и накормить. И всегда приветствуют желание позаботиться о родном человеке — пожалуйста, приходите, в любое время двери открыты! И, действительно, приходят — ухаживают, переодевают, кормят.

Впрочем, родственники втречаются разные; есть и такие: сбыли человека с рук — и хорошо, теперь это ваша проблема! Вот палата: тоже двое мужчин, но обстановка совсем другая. Отворачиваются к стенке, в глазах — тоска. Один не может (трубка в горле), а второй не хочет разговаривать. К 70-летнему дедушке никак недозовутся внуков, второй, 48-летний бомж, жил на улице и в приюте. Выявили онкологию — отправили в хоспис, и, скорее всего, он будет здесь находиться до самого конца…

В палате напротив — семейная пара. Любовь Андреевна ни на минуту не оставляет своего Николая Ивановича, сама делает ему перевязки и употребляет только местоимение «мы»: «Нам было плохо после химии, нас привезли на «скорой», теперь нам лучше». Вот ведь бывает и так: родственные души неразлучны в горе и радости, в болезни и здравии…

Мы покидали хоспис на Управе со смешанными чувствами. На душе было тяжело, уж очень явственно в этих стенах ощущалась предопределенность нашего земного существования. Но и здесь, у последней черты, мы ощутили дыхание борьбы за человеческую жизнь. Открыли для себя мудрость, бесконечное терпение и сострадание работающих здесь женщин. Мы уехали, а они остались — делить со своими подопечными боль и надежду…

НАСЛЕДНИКИ
Понятно, что чуть более двадцати стационарных коек и четыре выездные бригады из двух хосписов на миллионный город — капля в море. После непростого лечения онкологический больной встает на диспансерный учет в поликлинике. Если же ему требуется уход на дому — тут сложнее. Кто-то из родных сам осваивает азы сестринского ухода, кто-то нанимает персонал по уходу, самых одиноких берут под патронаж сестры милосердия.

С  сестрой  милосердия из «Красного креста» Галиной Чертилиной мы спешим на патронаж одной из девяти подопечных. Все это тяжелые больные, от астмы до онкологии. Их передают ей поликлиника и служба соцзащиты. Медпроцедуры, закупка лекарств, сопровождение в онко-диспансер… Зачастую приходится браться и за работу сиделки — помыть, поменять памперсы. А еще по зову сердца хочется вкусненьким одиноких бабулек угостить, окна помыть, замок починить — родного мужа к этим заботам привлекает.

Ольгу Ивановну Галина опекает почти шесть лет и уверена: если бы не сила характера этой женщины, ее в живых бы уже не было. За эти годы Ольга Ивановна видела и потрясающее неравнодушие врачей, а случалось, и не меньшую черствость: «Метастазы на шестом году после операции? А что вы хотите, люди и раньше умирают!» Проблем в жизни онкобольного хватает: государство обеспечивает льготными, иногда очень дорогими лекарствами, но бывало, что и на свою небольшую пенсию по инвалидности приходилось Ольге Ивановне покупать обезболивающие. Реабилитацию ей не предлагали ни разу. И, пожалуй, самая большая боль: детей нет, а родственники … Говоря о них, женщина еле сдерживает слезы, уж очень откровенны они в своем желании поскорее стать наследниками. В общем, в родственные связи она с некоторых пор не верит.

— Когда я начинала работать двадцать лет назад, такого не было, а сейчас — сплошь и рядом, — в сердцах говорит Галина Николаевна. — Больные, старые люди никому не нужны. Нужны квартиры, деньги, машины…

За примерами далеко ходить не надо. Пять лет ухаживает за старушкой — и вот, наконец, впервые увидела ее дочь. «Мне некогда этим заниматься!» — жестко объясняет та. Или — дочь выгнала мать-старуху из дома. Грузная задыхающаяся от астмы женщина провела ночь сначала на лавочке, потом в «жигуленке» приехавшего сына, дочь на порог так и не пустила. На этом фоне вызывают удивление другие картины: «Дали мне 80-летнюю бабушку с раком желудка, пришла, а сын над ней буквально трясется: мама-мама!»

…Недавно подруга вспомнила, как умирал от рака отец. За пару суток до смерти попросился из больницы домой. Конечно, видеть его страдания родственникам было нелегко, но оказалось, так важно успеть сказать ему последнее «прости»…

СПРАВКА "СГ"

Слово «хоспис» пришло в английский язык из старофранцузского (hospice). Там оно, в свою очередь, образовалось от латинского слова hospitium («гостеприимство»). Этим термином с VI века н. э. обозначали места отдыха пилигримов.
Первый в России профильный хоспис для раковых больных был открыт 8 ноября 1903 года по инициативе онколога, профессора МГУ л. л. левшина.
Сегодня хоспис — это медицинское учреждение, в котором больные с прогнозируемым неблагоприятным исходом заболевания получают достойный уход. Пациенты хосписов окружены обычными «домашними» вещами, к ним открыт свободный доступ родственникам и друзьям. Медицинский персонал оказывает паллиативную медицинскую помощь: больные могут получать кислород, обезболивающие, зондовое питание и т. п.