Сколько стоит картина

Иногда талант спит до пенсии, но когда просыпается…

9 октября в Самарском художественном музее открывается выставка живописи очень интересного художника Анатолия Скамницкого. Его необычайно яркие работы завораживают, вызывают споры и… плохо поддаются систематизации.

«ПАМЯТИ СЫНА»

Анатолия Скамницкого хорошо знают в Самаре, но вовсе не как художника. Он здесь родился, прожил много лет. Его знают журналисты — он был редактором заводской многотиражной газеты. Его хорошо помнят педагоги — он был учителем, директором школы-интерната для глухих и слабослышащих детей, позже — директором института повышения квалификации работников образования. Его имя авторитетно в научных кругах — он доктор педагогических наук, научный руководитель аспирантов и докторантов, был проректором Республиканского института повышения квалификации руководителей образования, работал в Министерстве образования и печати, возглавлял журнал «Среднее профессиональное образование»… В Москву Скамницкий переехал в начале 90-х, с тех пор в Самару наведывается нечасто. И впервые как художник.

Увы, радостной эту встречу назвать нельзя. Из названия выставки — «Памяти сына» — становится понятно почему.
— Я не очень хотел здесь выставляться, все это очень болезненно, — говорит Анатолий Анатольевич, — но я должен это сделать. 29 октября сыну исполнилось бы 37 лет, в декабре — год как его нет, и я хочу собрать его друзей, тех, с кем он учился, чтобы вместе вспомнить его.

Практически все работы для самарской экспозиции написаны в этом году. В картины художник ушел вместе со своей болью, но они не стали лишь ее отражением, кроме, может быть, полной трагизма «Памяти Петра». Яркий, красочный мир все равно прорывается с холстов: «Октябрьская кардиограмма» — последний багрянец деревьев отражается в застывшей свинцовой воде на фоне неба, грозящего то ли затяжным дождем, то ли первым снегом; «Учительский букет» — что дарят в День учителя? Конечно, последние осенние цветы — яркие астры; «Модель в розовом» — розовый фламинго в кипящем осеннем тумане…

СТРЕСС И ТВОРЧЕСТВО

Рисовать Анатолий Скамницкий никогда не учился, даже в детстве. Лет до 60-ти даже не подозревал, что может что-нибудь изобразить красками на холсте. Был вполне успешен в своей профессии: награжден медалью Ушинского, знаками «Почетный работник науки и техники РФ» и «Почетный работник высшей школы РФ», лауреат премии Правительства России в области образования. Но когда в привычной сфере начались реформы и преобразования, слияния и объединения, он почувствовал себя ненужным, а приспосабливаться не захотел. Написал заявление по собственному желанию, настроение ни к черту.
«И чем ты будешь заниматься?» — спросил сын. А потом вдруг привез кисти, краски, мольберт.

— Попробовал, вроде, получается, — рассказывает Скамницкий.

— Жена вообще говорит — потрясающе! Так и пошло. Стресс работает на нас, только стресс пробуждает творчество. Так не только в живописи, так же и в музыке, и в литературе. Но если говоришь себе: напишу, мол, книгу, заработаю денег — ничего не получится.

Решил показать первые работы Зурабу Церетели. «Может, надо позаниматься с преподавателями? Пусть руку поставят… » «Они тебя испортят, — ответил Церетели. -Сейчас же все мастеровые, есть технологии, есть всякие девайсы, форму передать легко, хуже с настроением… » У Скамницкого мэтр увидел не только настроение, но и свет, тепло, гармонию… Как в картине «Барышни» — то ли букет ромашек, то ли легкие развевающиеся юбки; или «Жесткий разговор» — когда нарциссы словно окаменели от разлитой в воздухе агрессии; «Ощущение», переданное контрастными пятнами, сливающимися в букет…

СКОЛЬКО СТОИТ КАРТИНА

А потом оказалось, что ему за картины готовы платить.

— Как-то на выставке в Японии я подошел к чистому холсту, — вспоминает Анатолий Анатольевич, — взял кисть и, объясняя собеседнику, что такое японский стиль, провел несколько вертикальных линий. Немного там краской еще поиграл. И вдруг подходит японец и спрашивает, сколько я хочу за эту работу. Я наобум ляпнул — тысячу долларов. Он вынимает из кармана деньги и уносит сырой еще холст. А ведь я все прямо у него на глазах сделал!

Одну картину взял у него известный коллекционер. Потом сказал, что за нее две картины Зверева получил.
— И вот тогда я подумал, что, наверное, я гений, — смеется Скамницкий, — за одну мою — две зверевские! И этот коллекционер потом не раз говорил, что мои картины продаст дороже.

Вообще-то картины Анатолий Скамницкий продает только по необходимости. Например, для организации выставки в Самаре продал одно полотно — хватило и каталог напечатать, и на переезды, и на организацию экспозиции. Но в конце каждой выставки художник устраивает благотворительный аукцион, все средства от которого он перечисляет в детские учреждения или благотворительные фонды.

Так будет и на октябрьской выставке в художественном музее. Возможно, какие-то его работы останутся в родном городе. Например, космические «Метеоры Фессалии», «После встречи», в которой несколькими красками и несколькими штрихами передано состояние после шумного застолья, или «Тотем» — одновременно лес в последнем розовом луче заходящего солнца и цветки лотоса на тихой водной глади…

ОБРАЗЫ ИЗ СНА

— Я очень рано встаю, — рассказывает Анатолий Анатольевич, — ставлю мольберт и пишу. Пишу только из головы. У меня нет ни одной картины с натуры. Я не люблю натуру. Мои картины — это мои ночные видения. Я даже ино- гда просыпаюсь ночью, настолько яркие образы вижу.

Наверное, потому он и встает очень рано, чтобы эти ощущения не исчезли при солнечном свете.

Искусствоведы относят работы Анатолия Скамницкого к направлению арт-терапии — лечению с помощью рисования. Сам художник к этому относится скептически:

— Я никогда не старался определить ни стилистику, ни жанр своих картин. Любая живопись -это прежде всего внутренний мир художника, его внутреннее восприятие мира. А как там критики это обзовут — вообще без разницы. Наша жизнь, она и длинная, и короткая. И каждый ее всплеск — на моих полотнах.

Он и творчество коллег-художников оценивает с этой точки зрения.

— В современном искусстве есть что-то, что мне нравится, есть, что не нравится, — объясняет Скамницкий. — Больше, конечно, не нравится. Масса вещей меня вообще раздражает. Ну и что? Художник увидел нечто так, как я не вижу. Мы просто не совпали. Но если автор своим творчеством будет стараться кому-то подыграть, получится полное дерьмо!

Скамницкий всегда считал, что его живопись созвучна среднерусской полосе, и очень удивился, когда особую популярность он получил в Индии. Наверное, схожими оказались яркие краски, свет и солнце на каждом полотне.

— Я люблю Индию, — признается художник. — Если бы вы видели, как смотрятся их краски! Индусы меня просто завораживают. Они вообще очень трепетно относятся к любому художнику. Поэтому когда зовут с выставкой, я соглашаюсь с радостью. И мне было очень приятно, что первыми меня в мой день рождения поздравили именно индусы.

МУЗЫКАЛЬНАЯ ЖИВОПИСЬ

— Есть у меня задумка, — делится Анатолий Скамницкий, — организовать выставку в консерватории. Я сейчас делаю серию работ «Музыка». Я вообще очень трепетно отношусь к музыке. Она, как и картины, — это что-то неуловимое, непередаваемое. Нельзя сказать -напой Брамса! Так и про картину нельзя спрашивать — что, мол, художник хотел ею сказать. Смотри, слушай, вникай.
Музыкальная серия — это Третья симфония Брамса в четырех частях, переданная, соответственно, в четырех картинах, это Моцарт и «Картинки с выставки» Мусоргского.

— Это не портреты, я пишу по личному восприятию музыки, -раскрывает свои секреты художник. — Надеваю наушники и переношу на холст те образы, которые возникают.

Следующая его выставка будет в Большом зале (не музыкальном) консерватории. Когда он принес свои картины, в консерватории поразились: «У вас очень музыкальные картины! Они звучат».

На выставке в Самаре можно будет «послушать» «Июльский хор», в котором отчетливо слышны голоса летних цветов, «Школу самбы» с латиноамериканскими ритмами или «Ситуацию», напряжение которой передается чуть ли не звуковыми волнами…