В Бермудском треугольнике на атомной субмарине

Подводная одиссея Сергея Халезова

Каждый год в середине марта наш земляк старшина 1-й статьи (сержант) в отставке Сергей Халезов и его товарищи отмечают День подводника. Атомная подлодка К-1, на которой он служил, несла боевое патрулирование в районе Азорских и Бермудских островов.

СЕВЕРА, СЕВЕРА…

Так распорядилась Ее Величество Судьба, осенью 65-го Сергей пришел на флот. Хотя хотел быть танкистом. Но до призыва занимался в клубе ДОСААФ, и военком, несмотря на просьбы парня, направил его служить на подводные лодки.
В 1-м флотском экипаже (Кронштадт) салагам выдали форму и сразу же отправили в учебный отряд подплава, который располагается в Питере. Здесь Сергей Халезов проучился одиннадцать месяцев по специальности радиометриста БЧ-4 (радиотехническая служба).

— Готовили нас основательно, — вспоминает моряк. — Учитывая аппаратуру, которую довелось осваивать, мы с самого начала знали, что нас пошлют на атомные подлодки, а это Северный либо Тихоокеанский флоты. Впрочем, после изучения одной из станций я понял, что попаду именно на Краснознаменный Северный флот.

Осенью 66-го матрос Халезов с товарищами прибыл в Североморск, где получил назначение в 11-ю противоавианосную дивизию 1-й флотилии атомных подлодок Северного флота, которая находилась в устье Западной Лицы.
— До нашей базы мы добирались на мотоботе, — рассказывает отставник. — Через некоторое время подходим к входу в губу. Зашли. Идем дальше. Минуем два боновых заграждения — и мы дома. Кромка береговой полосы с наземными сооружениями и пирсами. Двойной забор из колючей проволоки с вышками — вот начало моей службы на Северах.

«РЕВУЩИЕ КОРОВЫ»

Сергей Халезов попал на К-1 с крылатыми ракетами на борту. Натовцы называли эту лодку и ее систер-шипы по 675-му проекту «Ревущие коровы» — во время хода под водой обводы легкого корпуса и газоотбойники ракетных блоков создавали специфический шум.

Как вспоминает моряк, прежде чем его с товарищами по учебке допустили к местам работы, пришлось сдать зачеты по допуску на самоуправление. Лишь после этого их официально включили в состав экипажа и выдали боевые номера. Кроме обслуживания аппаратуры Сергей должен был работать в торпедо- и ракетопогрузочных партиях, носовой швартовой и во 2-й аварийной командах. Не говоря о том, что все новобранцы еще несли вахты.

Впрочем, и сама служба у радиометристов была не сахар: именно на них возлагается обнаружение целей, наведение на них, а также выполнение навигационных задач. Для этого требовалось иметь хорошую зрительную память, быструю реакцию, а также уметь концентрировать и быстро переключать внимание. Сюда надо добавить регламентные работы с выдвижными антеннами в любую погоду.

ДОСРОЧНАЯ «ПОХОРОНКА»?

Едва новички сдали зачеты, как одна из вахт преподнесла Сергею Константиновичу сюрприз.

Они уже готовились к походу. Когда Сергей стоял на наружной вахте, пришел матрос-сварщик и стал приваривать к корпусу аварийные буйки с номером и названием лодки. Заметив недоумение матроса, вахтенный офицер отшутился. Но у новобранца в душе что-то екнуло. А спустя несколько дней другой «подарок» — медкомиссия.

— Заходим в предбанник, раздеваемся до трусов, — рассказывает Халезов. — Там же стоит стол, на котором — нарезанная бумага и ручки. Офицер просит каждого написать все сведения о себе. На душе горечь- понятно, что заполняешь данные для «похоронок». К счастью, все обошлось.

Для выхода в Атлантику нашим подлодкам приходилось преодолевать два рубежа натовской противолодочной обороны. Первый проходил между мысом Нордкап и островом Медвежий, а второй — между Фарерскими островами и Исландией. В этих районах постоянно патрулировали самолеты и корабли ПЛО, не говоря уже о работе наземных станций слежения. Эти рубежи моряки преодолевали в режиме полной тишины. Несмотря на шумливость К-1, судя по радиоперехватам, они не были ни разу обнаружены противником.

Их первую автономку Сергей Халезов запомнит на всю жизнь:

— За более чем два месяца мы только подвсплывали на перископную глубину для обзора горизонта, прослушивания эфира и сеансов радиосвязи. Так как я находился на центральном посту, мне довелось узнать о маршруте похода — к Азорским островам. За время патрулирования скучать не приходилось — занятия по специальности, уход за матчастью, тренировки по борьбе за живучесть корабля и т. д. В целом обошлось без ЧП. Вернувшись, мы, новички, получили знаки «За дальний поход».

ПОЖАР В ОТСЕКЕ!

Следующее плавание, в 67-м, заставило экипаж изрядно поволноваться. Был конец июня. Они прошли Скандинавию. Первый час ночи. Сон прервал ревун — и голос по трансляции: «Аварийная тревога! Пожар в пятом (дизельном) отсеке!». Глубина 120 метров. Нет ничего страшнее пожара на подлодке. Однако команда мотористов сама справилась с возгоранием, за что получила дополнительные десять суток к отпуску.

Спустя некоторое время следующий «сюрприз».

— Мы уже были в районе Бермуд. Время около ноля часов. Скоро подвсплытие для радиосвязи, — рассказывает моряк. -Вдруг ревун и голос: «Аварийная тревога! Аварийной партии №1 приготовиться к заходу в 6-й (реакторный) отсек». Спина сразу стала мокрой. Однако спецтрюмные сами справились с поломкой. Как оказалось, ослабло соединение трубопроводов 1-го контура и радиоактивная жидкость стала капать на настил. Впервые нам пришлось всплыть на два часа, чтобы провентилировать отсеки. Потом была еще пара неприятностей, но все обошлось.

И НИКАКОЙ ДЕДОВЩИНЫ

За время службы Сергея Халезова на подлодке были всего лишь две автономки. Все остальное время К-1 либо ходила к Гренландии, либо в своих водах участвовала в учениях. При этом в службе подводников имелась особенность. В базе все экипажи (кроме вахты) жили в плавказармах, где было очень комфортно. На лодке экипаж находился лишь от подъема флага до его спуска. Все это время все работали по своим заведованиям. Когда предстоял выход, БЧ-5 запускала реактор, затем грузились провизия и прочие припасы. Лишь потом на специальном пирсе загружался боезапас. По возвращении действовали в обратном порядке. Перед дальним походом командование дивизии и флотилии тщательно проверяло каждую лодку и их экипажи. Почти каждый раз к ним ходили представители штаба. Впрочем, их пребывание на лодках объяснялось необходимостью набрать плавательный ценз, что влияло на карьеру.

В отличие от дизельных лодок, на их К-1 было несколько просторнее — три этажа. Жилых отсеков два — второй и девятый (на верхнем этаже). Офицеры жили в каютах, а остальные — в кубриках (вроде купе, но без дверей) по четыре человека. Впрочем, на учениях спать приходилось на боевых постах. Там же и ели.

Отдельный разговор о питании.

— Кормили нас в походах отлично, — вспоминает подводник. — Помимо основного пайка, давали каждый день яйца, сгущенку, шоколад, печенье, 50 граммов сухого вина, а раз в неделю — воблу. Вода была опресненной и по вкусу напоминала кипяченую.
Раз в декаду — баня. При этом грязное постельное и нательное белье, мусор упаковывались в мешки, которые выстреливались за борт. В походах моряки не скучали: служба службой, но им всегда крутили кино, в свободное время каждый занимался любимым делом. Сергей, например, с собой взял баян.

Что касается спорта, то док запретил силовые упражнения, чтобы запахом пота не портить воздух.

Если говорить об отношениях между молодыми и «годками», то никакой дедовщины тогда еще и в помине не было. Да, «старички» пытались немного облегчить себе службу, но это делалось не так, как во времена нынешние. Были, конечно, подначки, но никого не унижали.

ДРУЗЬЯ-ТОВАРИЩИ

В конце лета 68-го К-1 пришла в Северодвинск на модернизацию. В это же время у Сергея Халезова, старшины команды радиометристов, намечалось увольнение в запас.

— Я призывался на четыре года, но нам сократили службу на год. Конечно, командир лодки намекнул мне насчет рапорта на сверхсрочную, но я отказался. На это у меня были причины. Но до сих пор не жалею, что служил на атомной подлодке.
Сегодня Сергей с большой теплотой отзывается о своих товарищах-подводниках, проживающих в Самаре, — Борисе Фатенкове (корабельном враче), мичмане Евгении Рожкове (специалисте-ракетчике), Николае Палее (подводнике-спецназовце ВМФ) и других. Именно с ними ему приходилось стоять на передних рубежах в период «холодной войны».