Дмитрий Артемьев, VLNY: сколько стоит заказ группы на корпоратив, как справляться со стрессом, баттл с Агутиным

«Актерский дом» — единственный в России многожанровый театрО его особенностях и планах на будущее рассказывает председатель Самарского отделения СТД, заслуженный артист России Владимир Гальченко. Дом актера на Вилоновской, 24 — не только официальная «рези­денция» Самарского отделения Со­юза театральных деятелей России. Уже более трех лет это еще и теа­тральная сцена. — Как вдруг возникла идея нового театра в Самаре?- У каждого человека, особенно творческого, есть заветное жела­ние. У актера это чаще всего мечта о несыгранной роли. Наша про­фессиональная жизнь, к сожале­нию, сильно связана с возрастом. Годы идут, артист «взрослеет», и с какими-то ролями ему приходится распрощаться навсегда. Одна из за­дач театрального Союза — помочь актерской мечте осуществиться. О создании подобного театра говори­ли давно. Ивот он появился. Ана­зван «Актерским домом» по двум причинам. Во-первых, это пере­кличка с местом, где театр нахо­дится, а во-вторых, слово «дом» в данном случае надо понимать в ис­тинном его значении. Здесь мы с коллегами общаемся, знакомимся с новичками, провожаем в последний путь ушедших из жизни товарищей. Это по-настоящему наш дом. Имы хотим, чтобы зрители приходили сюда как желанные гости. — «Актерский дом» прежде всего — актеры или все-таки ре­жиссер?- Артист — всегда главный че­ловек в нашем деле. Театр возник еще в Древней Греции, а профессии режиссера всего 100 лет. ИКон­стантин Станиславский, и Михаил Щепкин, и основатель русского теа­тра (которому, кстати, уже 270 лет!) Федор Волков — все они были арти­стами. Откуда возникла режиссер­ская профессия? «Товарищ мой Ва­ся, сядь в зал, посмотри на нас со стороны». Хотя, конечно, «Актер­ский дом» существует не только для артистов, но и для режиссеров, ко­торые хотят выразить себя посред­ством сцены.Механизм очень прост. Прихо­дит к нам в Союз режиссер или ак­тер со своей задумкой. Выслуши­ваем человека, обсуждаем идею спектакля. Как только состоялся творческий «сговор», определяем постановочную группу. Потом те­атр «одевает» персонажей — шьет им костюмы и строит декорации. Проходит три премьерных пока­за. Если замысел создателей нахо­дит отклик у самарских зрителей, то спектакль остается в афише. Ес­ли вдруг нет, объясняем: «Коллега, у вас была минута славы, но увы…» Получается, что зритель сам опре­деляет афишу. Иэто ему, думаю, очень интересно.- Акто у нас зритель? — Тот же, что и в других теа­трах. Ведь в «Актерском доме» представлены почти все театраль­ные коллективы Самары. Анаша публика любит ходить, что назы­вается, «на артиста». Это лишнее подтверждение тому, что у нас те­атральный город. Кстати, во всех городских театрах спектакли на­чинаются в шесть часов вечера, а в «Актерском доме» — в семь. Если человек, например, с нашим биле­том по привычке завернет в дра­му, у него будет целый час, чтобы дойти до Дома актера.- Мечта — это, конечно, хоро­шо, но, к сожалению, не всегда можно найти средства на ее во­площение… Как финансируется ваш «малый» театр?- Он находится на полной са­моокупаемости, его никто не до­тирует. Союз театральных деятелей одолжил «Актерскому дому» денег, чтобы помочь выпустить первый спектакль — «Сконапель истоар» по «Мертвым душам» Гоголя. Позже тот деньги вернул, а потом уже на­чал их сам зарабатывать: и на афи­ши, и на программки, и на зарплату артистам и режиссерам по догово­рам… Правда, Союз предоставля­ет театру сцену безвозмездно — ведь это все-таки наше «дитя».- Свою актерскую, или, мо­жет быть, режиссерскую, мечту вы не планируете воплотить на этой сцене?- Нет. Иэто принципиальное решение. «Актерский дом» созда­вался при моем непосредственном участии, не хотелось бы его ис­пользовать в личных целях.- Ну а что с репертуаром?- «Актерский дом» — единствен­ный в России многожанровый те­атр. Есть и кукольные постанов­ки, и пластические, и разговорные истории. Была даже своя опера «Служанка-госпожа». Вчетвертом сезоне мы выпустили знаменитую пьесу Григория Горина «Забыть Ге­рострата». Эта пьеса написана в 60-е годы и как любая политиче­ская должна была умереть. Но это­го не случилось. Популярность ее у зрителей (на февраль уже нет би­летов) вызывает у нас двоякое чув­ство. С одной стороны, мы рады, что эта замечательная работа вер­нулась на сцену. Ас другой — очень грустно от того, что ничего в нашей стране с тех пор, по большому сче­ту, не изменилось.- В заключение, как всегда, о планах…Есть несколько проектов. Спектакль по рассказам Аверченко будет ставить Екатерина Максимо­ва (режиссер из Санкт-Петербурга, которая делала у нас «О вреде таба­ка» по Чехову). Также имеем в ви­ду хорошую пьесу «Эти свободные бабочки», рассчитанную на моло­дую аудиторию. Над ней работа­ет самарский постановщик Оксана Штанина. Надеюсь, эти задумки осуществятся. Иприглашаю всех самарцев к нам в гости

В преддверии зимнего фестиваля о его и своей истории нам рассказал солист Грушинского трио О Валерии Грушине …Валера утонул в августе 1967- го. Мы долго его искали – до 7 но­ября, пока по реке не пошла шуга, но так и не нашли. А на следующий год наши товарищи во главе с Вита­лием Шабановым отправились на место трагедии, чтобы установить там памятник. В память о друге в 1968 году мы провели первый фе­стиваль, совместно с политехниче­ским институтом и туристами го­рода. Ведь Валера был личностью незаурядной и широко известной в туристских кругах. Фестиваль про­шел в центре Жигулей. На следую­щий год решили найти другое кра­сивое место, до которого было бы удобно добираться. Нашли подхо­дящее в Мастрюках. На озере уста­новили сначала сцену-плот, а по­том уже и знаменитую гитару. «Поющие бобры» В этом трио пели Валерий Гру­шин, Вячеслав Лунев и я. Снача­ла нас называли «Веселые бобры», потому что мы исполняли мно­го веселых песен. Потом их запас как-то иссяк, в репертуаре появи­лись лирические композиции. И мы стали называться Поющими. А Бобры – потому что, во-первых, по сути и были похожи на бобров – трудяги, туристы-водники, а во- вторых, ходили в модных в то вре­мя толстых свитерах. После гибе­ли Валеры мы пели некоторое вре­мя с Володей Кривцановым, тоже студентом авиационного институ­та, но потом жизнь нас разбросала. Грушинское трио После большого перерыва в творческой деятельности я обра­тил внимание на прекрасный кол­лектив – квартет клуба им. Груши­на. Так получилось, что там ока­залось вакантным место мужско­го голоса, и я, к большой своей ра­дости, стал петь с ребятами. Годы шли, и в конечном итоге мы оста­лись с Ольгой Ермолаевой и Алек­сандром Исаевым и превратились в трио. На одном из фестивалей не­мецкие гости пригласили нас вы­ступить в Германии. И тогдашний ближайший отпуск мы использо­вали для поездки в эту страну. Там нас называли Грушин трио. Са­марским зрителям понравилось, и с той поры мы стали Грушинским трио. Нам посчастливилось в те­чение двадцати лет открывать гру­шинские фестивали. Начиная с 1984 года мы с ребя­тами ежегодно даем большие, став­шие уже традиционными концер­ты в Самаре, гастролируем по дру­гим российским городам. Дважды выступали перед любителями ав­торской песни в Америке и Кана­де. Недавно, кстати, нам позвони­ли и опять пригласили на гастроли в США. Приятно, что и на далеком континенте нас помнят и ждут. О зимнем Грушинском Фестивалю уже лет тридцать. Он появился, потому что год казал­ся всем любителям авторской пес­ни слишком большим сроком для ожидания встречи с друзьями. В то время зимний Грушинский был не­сколько другим. Сейчас все гости разъезжаются по гостиницам и вечерами устраи­вают в номерах концерты для тес­ного круга слушателей. А раньше мы вставали на лыжи, переходи­ли на ту сторону Волги. В Жигулях ночевали в какой-нибудь избуш­ке, пели песни у костра. Теперь же людям нужны комфортные усло­вия, удобства. В прежние време­на было проще – поставил палат­ку, «включил» костер и «…пой пес­ню, пой…». Что же дальше? Считаю, что на нашем фести­вале могут присутствовать и рок- исполнители. В разумных преде­лах, конечно. Эта музыка ближе и понятнее молодежи, не стоит за­крывать глаза на тенденции вре­мени. Ведь можно через Шевчука и «ГрАссмейстера» говорить о ве­щах, которые нам близки и дороги. Виталий Шабанов, ветеран– организатор фестивалей, в книге, посвященной Грушинскому, еще двадцать лет назад писал: «В чем сила фестиваля? В возможности провести, как сейчас говорят, «все­союзную песенную тусовку»? Вряд ли. Дело, думается, в туристской его сути. Фестиваль не может быть сам по себе, как не может быть са­мо по себе любое живое дело. Он неотделим от туризма как вида спорта или просто отдыха». В наше время ситуация, конеч­но, изменилась: и зрители, и ис­полнители порой не имеют ника­кого отношения к туризму. Но тем не менее организаторы ставят па­латки, организуют кострища, про­водят спортивные мероприятия, фотовыставки. Уцелело туристиче­ское ядро фестиваля, которое и со­храняет его особую атмосферу. Это люди, которые с удовольствием бе­рут рюкзаки, едут за тысячи кило­метров, сплавляются по горным рекам и «рубят ступени», как пел Высоцкий. Нельзя сказать точно, сколь­ко лет будет существовать Грушин­ский. Но, думаю, долго. По край­ней мере, пока фестиваль пестуют люди, сохраняющие его истинный дух, их сподвижники. Сейчас это – Грушинский клуб, его президент и те, кто лично знал Валеру. Учился с ним, дружил, ходил в походы и пел песни у костра.

Парни просто сочиняют музыку, но называют себя уникальными Стадионов они не собирают, и толпы фанатов у них нет. Их музыку и модной назвать нельзя. Группе «Риволи» в марте исполнится год, а песен у них – на целый альбом. Играют они, как сами говорят, «шум­ный» рок. Поют обо всем, что могут видеть и чувствовать двадцатилетние парни. Об амбициях, заставляющих верить в то, что из андеграунда можно вырасти до законода­теля мод, рассказывают Леня, Вова и Нико­лай. «В каморке, что за актовым залом, ре­петировал школьный ансамбль…». Строчка из известной песни пришла на ум, когда мы с гитаристом группы «Риволи» Леонидом подходили к репетиционной базе. Думаю, не все имеют представление о том, где репети­руют настоящие и будущие герои самарской музыкальной сцены. Череда гаражей, каждый из которых про­нумерован. Из каждого доносятся переборы электрогитар, от низких частот баса дрожат стекла у стоящих рядом машин. Внутри каж­дого такого гаража – два этажа и три-четыре комнаты с аппаратурой. Стены обиты звуко­изоляционными материалами, но это мало помогает: комнаты проходные. Люди с ин­струментами снуют туда-сюда. Но музыкан­ты, как кажется, друг другу не мешают. Они уже научились слышать друг друга в шуме и гаме. Привыкли к тому, что одни, к примеру, играют фолк, а другие – агрессивный рок. У них просто нет другого выхода: личная ре­петиционная база – невиданная роскошь, в этих гаражах – треть самарских музыкантов и тех, кто называет себя таковыми. Время – деньги. На сегодняшнюю репе­тицию отведено два часа. Поэтому, пока мы ждем Колю и Вову, Леня сразу приступает к делу: настраивает гитару и микрофоны, по­додвигает ближе обогреватель: на улице – минус двадцать пять, а гараж не отапливает­ся. Подтягиваются остальные. Группа «Ри­воли» в сборе. Все трое – абсолютно разные люди. У Коли ярко выражены лидерские задатки. Он стал заниматься музы­кой, потому что только в этом уви­дел свое будущее. Не все из его окружения верят в такую перспективу, но Коля упрям. Леня взял в руки гитару, когда впервые уви­дел и услышал группу Franz Ferdinand, — за­хотелось быть, как «те ребята из телевизо­ра». Три года фанатично играл, потом по­знакомился с Николаем. Играли в разных группах, потом решили создать свою. К уве­ренности Николая и настойчивости Лени скоро подключилось спокойствие Владими­ра. …Час репетиции пролетает незаметно. Характеры парней проявляются и в их игре. Но в отличие от лебедя, рака и щуки из из­вестной басни, двигаются они в одном на­правлении. И довольно успешно. Первую демо-версию песен записали больше полуго­да назад. Теперь качество записи их не устра­ивает: за это время ребята «подчистили» ме­лодии, стали профессионально учиться вока­лу. Осталось накопить денег на новую запись. — А музыке вы никогда не учились профессионально? Николай: Неплохо выучить музыкаль­ную грамоту, чтобы знать, чем ты вообще занимаешься, как в теории выглядит музы­ка. Но лучше учиться самому. Все великие – самоучки-новаторы. А музыкальной школой можно вообще отбить желание заниматься творчеством. Леонид: Наш преподаватель по вокалу говорит, что полезно знать, как правильно извлекать А и О, чтобы делать это все рав­но по-своему. Процесс создания музыки всегда меня интересовал. Сама не видела, но ребята рас­сказали, что это довольно занимательно. Николай: Бывает, что у нас заранее нет ничего определенного в голове. Мы с Леней бе­рем гитары, Вова задает ритм. Можем спеть что-то в микрофон. Ничего не записываем, только запоминаем. А если что-то не запом­нится – значит, это не так уж важно. Бы­вает, что кто-то из нас приносит готовую песню, а остальные уже придумывают свою партии. На постылый вопрос «к какому сти­лю вы себя относите?» ребята от­вечают, что ни в какие рамки себя загонять не хотят. «Музыка без начинки, но с красивой оберткой – не для нас. Нам все равно, что нужно массе сейчас, — говорят парни. — И вопрос не в том, какими мы хотим быть: модными или нет. Мы хо­тим быть законодателями мод. Все законо­датели моды поначалу были в андеграунде. Но рано или поздно становились первыми в своем деле. А пока же мы шумно играем рок и нам это нравится». Тексты и музыка «Риволи» действитель­но самобытны. В Самаре много коллекти­вов, которые играют в стиле танцевального рока, инди-попа. Музыка веселая и уже при­вычная, но этих троих парней с их филосо­фией под эту гребенку зачесать не удается. Вот Колю порой вдохновляют на творчество произведения Лермонтова и Блока. Много ли у современных групп образов, взятых у писателей-классиков? Репетиция заканчивается. И нас уже теснят следующие музыканты. Через пять минут студия будет принадле­жать им. Но тут во всем гараже гас­нет свет. В голове как в калейдоскопе мель­кают жуткие мысли – сейчас что-то загорит­ся. Выход только один, он далеко, а концен­трация людей на квадратный метр слишком высока. Свет тут же включается, и музыкан­ты как ни в чем не бывало берутся за инстру­менты. «Такое случается», — поясняют мне. Музыка делается в экстремальных условиях. И вообще трудностей хватает. И четы­рех часов в неделю недостаточно, чтобы ре­зультат был еще весомее. И финансы подчас поют романсы. Даже среди близких людей ребята не всегда находят поддержку. Вот, к примеру, родители Вовы его занятия музы­кой несправедливо причисляют к пустой трате времени. Но вот о чем ребята пока не беспокоятся, так это о собственном продвижении в массы. «Мы сначала должны стать музыкально со­вершеннолетними, а уже после этого думать о рекламе», — здраво рассуждает Леня. Так что к цели своей ребята движутся небольши­ми шажками. Но, думаю, упорство и талант помогут им добиться успеха. «Вот такая вот музыка. Такая, блин, веч­ная молодость…», как поют Чиж и КО.