Герой Российской Федерации Евгений Зеленов: «Мне было мало места на земле, я грезил небом»

Совсем недавно, 15 февраля, наша страна отметила 35-летие вывода войск из Афганистана. У Героя Российской Федерации, заслуженного военного летчика Евгения Зеленова с этой страной связано немало воспоминаний. Именно там он получил высшую государственную награду и Орден Красной звезды. Об этом, а также о выборе профессии, службе во Вьетнаме, «афганском заходе» и участии в ликвидации последствий Чернобыльской аварии полковник рассказал «СГ». 

Неделя на задачу

— Я рос в Зубчаниновке. Рядом – Смышляевский аэропорт. Моя мама, Надежда Алексеевна, работала там диспетчером. Главное развлечение детворы – задрав головы, смотреть, как взлетают и садятся самолеты. Так родилась мечта о небе. В нашей школе №98 давали отличные знания. Учительница математики Александра Ивановна Борисова, узнав о моих планах, стала усиленно меня готовить. Вручит потрепанный учебник, говорит: «Неделя тебе, чтобы решить эту задачу!». Я стал одним из лучших в школе по этому предмету и смог поступить в Балашовское высшее военное авиационное училище летчиков, пройдя огромный конкурс – все экзамены сдал на пятерки. Почему военное? Мне казалось, так я принесу больше пользы Родине. Мы в то время были идейными. Ездили в составе экспедиции «Красных следопытов» в Харьков на поиски героя-земляка Василия Яшина, который повторил подвиг Николая Гастелло. Меня тогда это очень впечатлило – ведь этот человек жил совсем рядом, в селе Дубовый Умет! Кроме того, в то время в стране не было высших учебных заведений, готовящих гражданских летчиков, а мне очень хотелось получить диплом о высшем образовании. 

Не ошибся с выбором профессии

Балашовское училище готовило летчиков военно-транспортной авиации. Первый год мне было очень тяжело – я человек вольнолюбивый, а там приходилось ломать себя: чтобы научиться командовать, надо уметь подчиняться. Отступить я не мог. Но все сложности были забыты, когда начались полеты. Это было чудо. Меня настолько обуревали эмоции, что я написал своим друзьям в Куйбышев несколько писем. Когда их увидела учительница литературы, то не поверила, что их автор я — сухарь, который буквально вымучивал сочинения. Эти послания она потом читала школьникам на уроках. Мне стало мало места на земле, я грезил небом. Я понял, что не ошибся с выбором профессии. 

Мне очень повезло с инструктором. Валерий Масленков был Заслуженным мастером спорта СССР. Этот человек – эталон спокойствия. Он никогда не повышал голос, ни разу не сказал курсантам грубого слова. Мы с восторгом смотрели, как он выполняет фигуры высшего пилотажа – «петли», «восходящие бочки» и другие. Мне, молодому и горячему, захотелось эту «бочку» повторить. Казалось, это так просто… А самолет вдруг завис, скорость приближается к нулю. Высота три тысячи. Катапультироваться? Вроде, другого выхода нет, но в голове мысль: «Отчислят же!». И техника оказалась умнее меня: нос машины стал опускаться, появился горизонт. Все завершилось благополучно. Но инструктор потом меня отчитал и строго-настрого наказал никогда не делать того, что не умеешь. «Я тебя всему научу, только не спеши!», — мягко сказал наставник и никому не рассказал о моем самоуверенном поступке. Этому правилу я следую всю жизнь. 

Мастерство короткой посадки

После училища я попал в Запорожье. Чудесный город: величественный Днепр, остров Хортица, Днепрогэс. Много работал, набирался опыта. Дома практически не бывал: полеты, полеты. Летом 1979 года по приказу командования отправился в командировку во Вьетнам. Только что завершилась война с полпотовскими сторонниками. Рядом – такая же измотанная, нищая Камбоджа, туда «Аннушки» — самолеты Ан-12, доставляли продукты. А обратно вывозилось оружие советского производства, которое поставлялось во время борьбы с полпотовцами. 

Пномпень – красивейший город Азии. Наш экипаж привез туда советского посла. Это одно из самых жутких впечатлений моей жизни: абсолютно пустые улицы, брошенные машины. Все как в фильме ужасов. Жители прятались в джунглях. Но потом из кабины самолета я увидел, как по пригородным дорогам тянутся вереницы людей с тележками, нагруженными нехитрым скарбом – они возвращались домой. 

Провиант мы возили также в соседний Лаос. Окружающие горы не позволяли в случае необходимости уйти на второй круг. Так я освоил мастерство короткого захода на посадку, до минимума сокращая пробег по полосе. Мы заходили на нее с удаления не в 10-12 километров, а в 1,5 – 2.  Лихо, опасно, но вариантов нет. Механизм работал как часы: мы отточили его до малейших нюансов. Это мне очень пригодилось позднее. 

Аплодисменты вертолетчикам

Командировка в Афганистан поначалу казалась обычной. Мы ничего не знали про войну. Я туда ехать не хотел: у меня только что родился сын, хотелось побыть с семьей. Нам обещали, что мы со временем перевезем близких, будем спокойно жить и работать. Но все оказалось не так просто. Голое поле, палатки, грязь. Еду готовили солдаты срочной службы в походных кухнях, которые работали на солярке. Копоть покрывала лица, руки. Наши повара превращались в негров. Со временем быт наладился. 

В Афганистан часто приезжали артисты. Первым перед нами выступал Иосиф Кобзон. Во время концерта из зала стали потихоньку выходить вертолетчики – им предстоял бой с душманами. Иосиф Давыдович говорит: «Теперь я вижу, как вы тут работаете». И пел очень долго. Настолько, что успели вернуться те, кто ушел выполнять боевую задачу – их встретили аплодисментами. Став депутатом государственной думы, где я проработал два созыва, я с Кобзоном подружился. Очень простой был человек. Все его уважали. 

Орден за воздушное хулиганство

Однажды я летел в Джелалабад, самолет был полон боеприпасов. Захожу на посадку, а рядом с аэродромом бой: душманы пытаются захватить стратегический объект. Пролететь над ними – верная смерть: транспортный самолет небронированный, его можно сбить из любого пулемета. Тут и пригодились навыки «короткой» посадки. На мою беду, маневр тут же заметили, поступил приказ уходить на второй круг. Я ослушался. За «воздушное хулиганство» меня отстранили от полетов. Неделю я валял дурака.  А потом в Баграме на взлете моджахеды прошили пулеметными очередями Ан-26. Из его плоскостей полил керосин. Военнослужащие в грузовой кабине получили ранения. Слава богу, никто не погиб. И тогда мой опыт оценили. Была разработана методика взлета и посадок на аэродромах этой страны. Они получили название «афганский взлет» и «афганский заход». А меня представили к Ордену Красной Звезды. Не скрою, было приятно, что я, молодой летчик, оказался прав, отстоял свою позицию. Но главное, что этот метод спас жизни многим нашим ребятам. 

Один полет мне особенно памятен. В Ан-12 загружали траки для ремонта подбитой гусеничной техники. Они были очень тяжелыми. Их общий вес значительно превысил грузоподъемность самолета. Я приказал снять лишнее. Вооруженец, руководивший погрузкой, буквально взмолился: мол, траки как воздух необходимы ремонтникам. Тогда я махнул рукой на все инструкции, запреты… Машина уже бежала по полосе, когда я понял, что она не взлетит — не сможет из-за перегруза. «Аннушка» поднялась в воздух лишь в самом конце полосы. Мы буквально совершили невозможное.

В академию на общих основаниях

После Афганистана я стал командиром эскадрильи, минуя должность заместителя. Через полгода успешно сдал экзамены и поступил в Военно-Воздушную академию имени Гагарина. Тут бы мне очень пригодилась моя награда — орденоносцев зачисляли вне конкурса, лишь бы были положительно сданы экзамены. Но документы где-то задержались, пришлось поступать на общих основаниях. В итоге орден я получил в коридоре из рук начальника штаба полка. А полк в это время улетел в летние лагеря, на запасной аэродром. Поэтому я «обмывал» награду в компании солдатиков, которые помогали нам грузить вещи для переезда. Жена Тамара приготовила хороший обед, а я, в нарушении воинского устава, налил ребятам по 50 грамм, а в свой стакан опустил орден – традиция! 

После Академии я служил в Кировабаде заместителем командира 708 отдельного военно-транспортного авиационного полка по летной подготовке – за успешное переучивание личного состава полка на новый Ил-76МД меня наградили орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени. 

Весной 1986 года полк в Кировабаде неожиданно подняли по тревоге. Командир перед строем объявил, что в Чернобыле на АЭС произошло несчастье. Я возглавил группу, которая отправлялась на Украину. Самолеты Ан-12 доставляли из Волгограда, Сибири, с Урала в Овруч свинцовую дробь, которой заполняли вытяжные парашюты. Вертолетчики потом сбрасывали их во взорванный реактор. Эти парни – настоящие герои. Они рисковали здоровьем, жизнями. Бывало, вечером сидим вместе за столом, а утром узнаем, что кто-то из этих замечательных вертолетчиков уже в ином мире. Невидимая радиация убивала людей. Это было страшно. 

Самолет с армянскими детьми

7 декабря 1988 года штурман полка докладывал об очередной задаче. Вдруг большой стол затрясся, закачалась люстра, задвигались книжные шкафы. Оказалось, в Армении — мощное землетрясение, ряд городов разрушены, тысячи погибших. Мой экипаж вылетел в Ленинакан. Доставил на аэродром радиорелейную станцию, с помощью которой установили прямую связь с Москвой. В основном мы возили грузы, но однажды доставили группу, 50 детей, от грудничков до подростков. Их сопровождали две молоденькие девчонки — воспитательницы. Малыши в голос ревели. Мы спросили, в чем дело. Оказалось, они просто голодные: в дорогу выдали молочную смесь, а приготовить ее негде. Тогда борттехник сварил еду в термосах.  Ребята поели и сразу же уснули. 

Самое тяжелое воспоминание

Звание Героя Российской Федерации я получил за операцию в Афганистане в 1992 году. Советские войска были выведены из этой страны в 1989-м, но война там продолжалась. Однажды была достигнута договоренность о прекращении огня на два часа – за это время нужно было эвакуировать из Кабула посольства России, Китая, Индии, Монголии, Индонезии. На каждом борту трех Ил-76 было по 12 десантников для защиты и оказания помощи летным экипажам в особых условиях. Выполнение этой ответственной миссии было поручено мне, поскольку я хорошо знал и страну, и обстановку там. 

Задачу мы выполнили, но одну машину потеряли.  Моджахеды нарушили договоренность и начали обстреливать аэродром. На тот момент под погрузкой оставался один самолет из трех, я дал команду взлетать. 

Первым поднялся в воздух мой самолет. Второй экипаж уже выруливал на взлетно-посадочную полосу, когда я получил доклад с третьего борта: «Ракета попала в крыло!..» И связь оборвалась. Вижу с воздуха — самолет горит. Пришлось отдавать приказ второму экипажу забрать всех оставшихся людей. Это было нелегко: летчики очень рисковали. Но другого решения не было. 

Самолет Анатолия Копыркина прекратил взлет и на максимальной скорости порулил к горящему Илу. Люди уже погрузились в машину, чтобы добраться до бункера, где можно было укрыться. Когда поняли, что их хотят забрать, не сразу поверили в это. Их буквально втаскивали в самолет на ходу, так как остановиться — равносильно расстрелу. Я наблюдал с воздуха, как на земле из огня старались вырваться мои товарищи. Что я в тот момент пережил – не рассказать. Это, наверное, самое тяжелое воспоминание в моей жизни. 

Машина Копыркина начала взлет. Разбег вялый. Думаю: то ли двигатель отказал, то ли колеса повреждены. Моджахеды, видя, что самолет вырывается у них из рук, стали бить ракетами по полосе. Мучительно наблюдать и понимать, что ничем не можешь помочь.

Взлетная полоса — 3,5 километра. Бесконечно тянутся секунды. Самолет взлетел буквально с последней плиты. А в воздухе мы сильнее моджахедов! Все были спасены. Кроме меня, звание Героя России получили подполковник Анатолий Копыркин и старшина разведроты Сергей Арефьев — он, рискуя жизнью, вытащил из огня своего командира. С такими замечательными людьми мне довелось работать плечом к плечу. Горжусь этим. 

Фотографии предоставлены спикером