Наученные Горьким. Часть пятнадцатая

В 1895 — 1896 годах Максим Горький трудился журналистом в «Самарской газете». Писал статьи, фельетоны, заметки, очерки, рассказы.

К его 150-летию мы запустили проект «Наученные Горьким» — знакомила читателей с самарскими публикациями нашего именитого коллеги. Юбилейный год минул. Однако у нас в запасе еще остались статьи, которые, мы уверены, должны появиться в печати во второй раз. Говоря современным языком, это уникальный контент, не публиковавшийся ни в одном собрании сочинений Горького. Только в «Самарской газете». Материалы взяты из фонда Самарского литературно-мемориального музея имени Максима Горького.

Между прочим

(Мелочи, наброски и т.п.)

Не так давно в Самаре сделано довольно знаменательное открытие…

Господа А. и Ш., по ремеслу чиновники, а по склонениям ядовитые горчишники, обнаружили важный пробел в инструкциях, выданных правлением конки кондукторам вагонов.

Случилось это так.

Едут эти два милых мальчика в вагоне и ради развлечения говорят сальности своей соседке. Вагон двигается медленно, на разъездах стоит подолгу, пассажирам скучно — и вот они, господа А. и Ш., развлекаются.

Муж оскорбляемой ими дамы против их занятия.

— Бросьте, а то поколочу! — говорит он им. Но они не слушают его и продолжают по-своему «быть любезными с дамой».

Тогда на сцену является кондуктор. — Господа! В вагонах конножелезной дороги приставать к дамам не позволяется. Здесь не улица, — строго говорит он.

Но это нимало не смущает господ А. и Ш.

— А у тебя есть инструкция, гласящая, что в вагонах нельзя приставать к дамам? А? Ну-ка покажи? Есть — перестанем, нет — пошел ты вон!

Кондуктор был смущен. Увы, у него не было такой инструкции. Он подумал и выразил мнение, что люди образованные должны и без особых инструкций вести себя прилично.

Но господа А. и Ш. читали в «Вестнике» фельетоны «Сфинкса» и статью господина R. «За самого себя». Эти два «настоящие литератора» чиновников убедили, что взгляд кондуктора на образованных людей безусловно ложен. И они, оставив наивные слова кондуктора без ответа, к удовольствию его ушли из вагона и, к несчастью, не сломали при этом себе ног…

***

Итак, правление конки должно выдать кондукторам вагонов дополнительныя инструкции. Зная самарскаго обывателя, я иду на помощь правлению, предлагая маленький проект таких инструкций для господ пассажиров конки.

Первая. В вагонах конки нельзя оскорблять женщин циничными шутками и сальностями, для этого господам любителям такого спорта достаточно места и на улице.

Вторая. Нельзя стряхивать пепел папирос на платье пассажира, сидящаго против вас, равно нельзя плевать ему в бороду, строить гримас, щипать его за нос и вообще беспокоить какими-либо иными шутками.

Третья. Выходя из вагона нельзя толкать в спину, шею или бить по затылку того, кто имеет несчастье стоять впереди вас.

Четвертая. Очень безобразно ругаться в присутствии дам воспрещается.

Пятая. Поправлять костюм или снимать его с себя в вагоне, если в нем присутствуют дамы, не следует.

Шестая. Пассажира, который сядет на колени другого, просят не жаловаться на неудобство вагонной мебели, а довольствоваться оной безропотно.

Пока будет… По мере проявления местной публикой ея дикости инструкции будут добавлены.

***

Теперь можно поговорить и о «Вестнике».

Его сотрудники продолжают меня покусывать. В амплуа Сфинкса — кровожаднаго младенца, обещавшаго пожрать меня — выступил какой-то новый тяжеловесный и туманно-глаголящий индивидуум.

Он написал строчек сорок «Pro domo sua», начал их с упрека мне за то, что я будто бы «шипко» ругаюсь, обругал меня сам раз десять и благополучно закончил свой геройский и трудный подвиг, обвинив меня в клевете.

Весьма талантливый господин этот ученик «Сфинкса». Но он гораздо менее своего учителя опытен в полемике и, указывая на некоторые черты из моей личной жизни, забыл упомянуть о краже со взломом, совершенной мной в одном из моих рассказов.

Он упустил из вида очень веский аргумент против меня. Впрочем, я не теряю надежды, что, порывшись в моей биографии, он, господин В., найдет в ней и помимо этого аргумента кое-что в таком же духе для полемики со мной и окончательнаго моего поражения.

Я не буду возражать почтенному господину R. на его полемику, но я позволю себе заметить, что он пишет недостаточно стильно для «настоящаго литератора».

Так, например, он говорит про меня:

«Иногда он закусывает удила и позволяет себе говорить то, что в состоянии более хладнокровном не только сказать, но тем более печатать навряд ли себе бы позволил».

Это тяжело и неудобочитаемо.

Иегудиил Хламида
10 августа 1895 года, №171

Наученные Горьким. Часть четырнадцатая