Наученные Горьким. Публикации писателя в «Самарской газете». Часть четвертая

В 1895-1896 годах будущий классик Максим Горький трудился журналистом в «Самарской газете». Писал статьи, фельетоны, заметки, очерки, рассказы, подписывая их оригинальными псевдонимами. В честь его 150-летнего юбилея мы продолжаем проект «Наученные Горьким»: в течение года знакомим читателей с самарскими публикациями нашего именитого коллеги. Материалы взяты из фонда Самарского литературно-мемориального музея имени Максима Горького.

Все обстоит благополучно.
Крупных безобразий нет, количество мелких — не сокращается.
Обыватель млеет от жары и слепнет от пыли.
Домовладельцы иногда делают вид, якобы они приказали дворникам поливать улицы, но дворники прекрасно понимают, что их хозяева притворяются и гораздо более тратят воды на поливку прохожих, чем на улицы и панели…
Домохозяин сидит у окна и смотрит, как его парень упражняется с кишкой.
— Матрена! — вдруг кричит он, заливаясь смехом. — Жена! Иди глянь — Никита-то из кишки какого-то проходящаго окатил! Прямо ему в рыло направил!.. Ах, ты… А проходящий-то лает. А теперь Никита в собаку ахнул!
Когда обывателю наскучит это развлечение, он предлагает семье прокатиться по конке…
— Ну-ка, вы… собирайся…
Домочадцы собираются и через некоторое время сидят в вагоне и изображают на физиономиях удивление и удовольствие.
В вагоне душно и тесно. Публика сидит друг у друга на коленях, и толчки движения еще более сближают ее.
Кто-нибудь из пассажиров философствует…
— Н-да… Вот и дожили до конки. Восемь лет ждали и дожили… Поживем, может, и еще до чегонибудь доживем…
А кто-нибудь другой наступает философу на ногу или соприкасается своим затылком с его носом.
— О-о! — орет философ. — Что ты, необразованный человек, не видишь?
— Трясет! — извиняется необразованный человек.
Иногда инцидент принимает более резкий характер, и в вагоне разыгрывается полемика.
Это тоже развлечение.
Потом обыватель идет в Струковский сад и, проглотив там сколько может пыли, отправляется домой и спит.

***
…Более культурный обыватель отправляется в клуб канцеляристов, мотается некоторое время, от скуки заходит в читальню и от нечего делать крадет в ней книгу.
Он любит красть баталинский журнал «Новое Слово».
Видит, лежит на столе книга в красной обложке, и на ней крупная надпись: «Новое Слово».
Он думает:
— Какое же это такое слово? Тарарабумбия что ли? Так это уж не новое. Да-ко-сь погляжу.
И потихоньку сует книгу себе под полу. Приносит ее домой и читает. Связи слов, конечно, не понимает, но видит, что слова все не мудрыя и старыя.
— Ах, обманщики! — презрительно произносит он по адресу редакции журнала. — Ишь — новое, говорит, слово. А ничего и нет. Хлюсты, тоже… Понимают — не обманешь, не продашь… Эхе-хе! Марья! Накося тебе книжицу. Годится когда что завернуть.
Баталинская литература выходит из круга своего назначения и поступает на свое место, т.е. на обертку, оклейку стен или еще куда.
Иногда обыватель является в читальню с отмычкой и похищает книги, привинченыя к полкам.
Надо же как-нибудь развлекаться!
Всякий человек выбирает себе развлечение сообразно своим коренным свойствам.
Человек сильный — кого ни то бьет.
Человек красноречивый — сплетничает.
Тот, кто больше всего любит покой души и тела, — старается попасть в члены одной из думских комиссий.
Люди безшабашные ухаживают за самарскими барышнями.
Люди умные и полные жизни — жалуются на пустоты бытия.
А любители литературы воруют книги.
И все это вполне естественно.

***
Иные обыватели ходят в оперу и имеют о ней разныя суждения. Один говорит:
— Я этого самаго «Фауста» раз десять видал. Занятная штука. Этот… как его? Мефистофель тут, что ли, али это из другой оперы?
Другой по поводу Мефистофеля в недоумении.
— Чудно! Как же это он красный? Должон бы он быть черным, потому жительство имеет в аду, а там, известно, копоть и сажа. И опять же в одеже он, а не в шерсти. Чай, в аду-то — огонь. Как же он в одеже, а?
Третий разсуждает так:
— Хорошо… что говорить! Но только разговора нет… Оно, конечно, и понимать тут нечего, потому комедия, а все-таки…

***
Барышни от оперы в полном восторге и симулируют чуть не каждое движение излюбленных предметов…
Г. Жюль Девойод, раскланиваясь, прижимает руки к сердцу, — и все барышни прижимают ручки к сердечкам.
Г. Южин, глядя на Маргариту, надувается, как мышь на крупу, — и все барышни, глядя на него, надувают губки и делают круглые глазки.
За отъездом г. Унковскаго — его место в сердцах самарских барышень занял г. Южин…
У него маленький голос, но большие глаза.
Затем у него единственные во всей труппе красивые ноги, стройныя и соразмерной с туловищем длины.
Ноги же почти всех остальных артистов почему-то невероятно тонки и длинны.
Не влияют ли высокия ноты на длину ног?
Ибо я заметил, что всякий раз, как г. Южин пытался взять высокую ноту, он приподнимался на носках и старался казаться выше.

***
В Самаре объявилась еще одна достопримечательная штука…
Это фонтан около соборнаго сквера и, по истине, единственный в свете фонтан.
Он струит денно и нощно… запахи.
Еще на Москательной улице вы слышите некоторое амбре и крепко зажимаете нос.
Если вы так же храбры, как любопытны, — вы можете при помощи указаний вашего носа изследовать причину явления.
Нос быстро проведет вас к фонтану, и вы увидите и услышите, что это он — не нос, а фонтан — именно струит, вместо воды, ароматы.
По слухам, исходящим от обывателей, имеющих удовольствие жить поблизости от фонтана, в нем почиют три кошки, утопившияся от несчастной любви еще в мае месяце.
Престарелая галка, умершая от неизвестной причины и брошенная в фонтан мальчишками.
Много летучих мышей, отравленных самарской пылью.
Женский чепчик, бутылка изпод керосина, старый сапог.
Две страницы из книги «Любовь конца века».
И еще несколько столь же сильно пахучих вещей.
Я верю, что внутренность фонтана содержит в себе именно то, что мною перечислено со слов обывателей.
Я знаю, что обыватель любит рыться в разном хламе, и вполне доверяю ему, обывателю, здесь уже безспорно компетентному.
И тем более я уверен, что он, обыватель, в данном случае говорит истину, что мне кажется — это он сам же для развлечения своего и утопил в фонтане кошек и все прочее.

Иегудиил Хламида
Суббота, 22 июля 1895 года, №156

Наученные Горьким. Часть третья