Ценой свободы называл бдительность Томас Джефферсон. И кажется, недалек был от истины
35 убитых. 130 раненых. Иэто не все жертвы взрыва в Домодедово. О психологической стороне теракта говорим с врачом-психотерапевтом Андреем Березовским.
Весь 99-й, после вот этого кошмара в Москве, Буйнакске и Волгодонске, не оставлял страх обнаружить и на месте своей девятиэтажки руины, похожие на те, что показывало ТВ в репортажах с Каширского шоссе и улицы Гурьянова. Потом были взрывы в метро, в торговых центрах, в самолетах и лихорадочные поиски ответа на вопрос, как со всем этим жить. Читала, не переставая, газеты, слушала радио, смотрела телевизор — в сухом остатке только одна мысль: мир сошел с ума. А ответа на поставленный вопрос как не было, так и нет. Не поможете?
— Прежде хочу выразить сочувствие тем, чьи близкие погибли и пострадали в Домодедово. Итем, кто находился рядом. Ачто касается мира… Сойти с ума может человек. Группа людей. К миру понятие «сумасшествие» неприменимо. Мир не сошел с ума. Он изменился. Но вопрос, в каком мире мы в результате живем, – это вопрос к политологам и cоциологам. Кухонные же разговоры о том, как все плохо вокруг и куда катится, психологического благополучия не добавляют. Больше того — мешают ориентироваться. Мы живем в пространстве, перенасыщенном информацией. И открыты зачастую для любой. А не вся информация трезвая. Иинформацию нужно выбирать. Так же, как выбираем еду. Мы родились в стране, пережившей чудовищную войну. У России вообще нелегкая судьба, и опыт ориентировки в тяжелых ситуациях у нашего народа есть. Вообще потенциально любой человек способен сориентироваться в любом — безопасном или опасном — мире. Бездумное поглощение информации мешает этой ориентировке. Душа человеческая не терпит пустоты. И если душа попавшего в глобальный информационный поток пуста, она наполняется хаосом. Нужно заботиться о своей душе. И нужно учиться выбирать. Какие каналы смотреть, какие газеты читать. Учиться видеть автора за текстом. Пытаться понять, почему он пишет так, а не иначе. Читать, другими словами, между строк. В советские времена многие умели это делать. Навык не утратил своей актуальности.
— Чему еще следовало бы научиться, чтобы не сойти с ума в этом «прекрасном новом мире»?
— Собранности. Собранности, дисциплине и сотрудничеству с теми, кто обеспечивает безопасность. Приходишь в концертный зал, охранник начинает гонять тебя через «рамку», и возникает желание сказать ему нечто нелицеприятное. Но следует иметь в виду, что если все сто человек, что проходят досмотр, пошлют охранника куда подальше, то сто первого он проверять дотошно, может быть, уже и не захочет. Это нам надо?
— Нет.
— Ну, значит, не будем мешать людям, которые заботятся о нашей безопасности. А лучше — поможем им. И ничего плохого в этом нет. В деревнях, где сохранилась традиционная культура, мгновенно все узнают, что появился кто-то новый. Начинают к нему приглядываться. Жители мегаполисов живут беспечней. Но дальше так жить, видимо, уже не получится.
— Ну не паниковать же по поводу каждого нового лица на лестничной клетке!
— Если возникает тревога, почему бы и не довериться своим чувствам. Иногда интуиция подсказывает дельные вещи. Но речь, конечно, не о панике. Паническое поведение – древний способ реакции на опасность, часто возникает в критических ситуациях и может возникнуть у многих одновременно. Но паника вредна. И в армии, например, военнослужащих специально многократно прогоняют через опасные ситуации, чтобы они научились с этой своей реакцией справляться.
— А вот был такой предмет в школе (не знаю, есть ли сейчас) – «основы безопасности жизнедеятельности».
— Идея кажется мне верной: человек должен обладать хотя бы минимумом навыков избегать опасных ситуаций. А оказавшись в таковой, уметь себя должным образом вести. Сам я с ОБЖ не сталкивался, но помню тренировки по гражданской обороне. Они казались нам несколько абсурдными, но на самом деле имели смысл. Именно тренировки: когда обдумывать действия некогда, спасает отработанный навык.
— Я знаю людей, которые после взрывов в самолетах перестали на них летать. И в метро не спускаются.
— Это личное дело каждого. Лететь самолетом, учитывая риски, а они не только с терактами связаны, ехать ли поездом или вообще воздержаться от поездки, потому что регион, куда ты собрался, опасен.
— А если не можешь не ехать?
— Поезжай, но только не убеждай себя, борясь с собственным страхом, что это увеселительная прогулка. Борьба со страхом вообще дело бесперспективное. Больше того, в критических ситуациях выживают не те, кто ничего не боится (они как раз там страдают первыми), выживают те, кто достаточно осторожен. Поэтому собственной осторожности стесняться не надо. Cтрах — нормальное человеческое свойство. Он оберегает от неприятностей.
— А если, не дай бог, не уберег? Не уберег, и близкого тебе человека больше нет?
— В самой человеческой культуре заложено, как это переживать. Задан алгоритм, если так можно сказать, переживания утраты. И цель этого душевного труда (а это труд, и тяжелейший) — построение новых отношений с миром. Выстраиваются они не сразу. Первая реакция на утрату, как правило, шоковая — человек ничего не чувствует. Потом появляется реакция, в которой преобладают негативные эмоции. Горе, тоска, печаль. Cостояние очень болезненное, но именно в это самое время в душе и происходят процессы, в результате которых постепенно выстраивается мир, в котором человек сможет осуществляться дальше. И именно поэтому с горем нельзя бороться. Нужно дать душе прожить его, потому что горе – очень важная приспособительная реакция. Проблема в том, что сегодня она не всегда срабатывает должным образом. Мы же не учим детей переживать горе. Не рассказываем им о созидательной роли негативных эмоций. О том, что переживания, связанные с потерей, могут быть весьма и весьма жесткими, но важно, очень важно не испугаться. Не испугаться, принять это состояние и проживать его столько времени, сколько необходимо.
— А если все-таки не удается? Принять?
— Если человек застревает на каком-то этапе переживания и не может двинуться дальше, то, конечно, нужно обратиться к специалисту. Главное и тут понимать, что душе дается ровно то, что она способна вынести и что цель обращения к психологу или психотерапевту не «убрать» мучительную эмоцию, а помочь человеку прожить ее.
Общество
Общество
Общество