Врач-трансплантолог Алексей Миронов: Мы как старатели: перемываем тонну песка ради крупицы золота

01.03.2022

5626

Автор:

Врач-трансплантолог Алексей Миронов: Мы как старатели: перемываем тонну песка ради крупицы золота

Сотни жителей губернии прямо сейчас нуждаются в пересадке органов. С надеждой получить донорскую почку засыпают и просыпаются более 200 детей и взрослых. Другим неизлечимо больным людям нужны сердце, легкие, печень. Кто им помогает и как, рассказал доцент, кандидат медицинских наук, руководитель Самарского центра трансплантации органов и тканей, главный внештатный специалист по трансплантологии регионального министерства здравоохранения Алексей Миронов. 

Врач-трансплантолог Алексей Миронов: Мы как старатели: перемываем тонну песка ради крупицы золота

В кратчайшие сроки

— Самарский центр трансплантации органов и тканей был создан в 2005 году на базе клиник СамГМУ. Незадолго до этого тогдашний губернатор Константин Титов и ректор вуза Геннадий Котельников посетили одну из клиник Москвы: столичные медики делились своим опытом по пересадке. Константин Алексеевич спросил: «А мы что, не можем?». «Можем. Но пока негде», — ответил Геннадий Петрович. И решение было принято.

17 лет назад центр возглавил Александр Колсанов, сегодня он ректор медуниверситета. Начиналось все с пересадки почек. 

Я тогда был молодым хирургом: в 2000 году с отличием окончил университет, спустя два года защитил кандидатскую диссертацию. В трансплантационную программу меня затянуло очень быстро. Мне было поручено заниматься непростым направлением: развитием органного, то есть посмертного, донорства. Нужно было запустить поиск реципиентов. 

Нам тогда довелось поработать с московским хирургом Равилем Ахметшиным. Он буквально жил в нашем учреждении, передавая бесценные знания по изъятию и пересадке органов. Наладили сотрудничество с центром имени академика Шумакова — его специалисты до сих пор нас консультируют. Параллельно, в кратчайшие сроки формировались листы ожидания: список тех, кому новая почка жизненно необходима. 

В 2006 году в Самаре была произведена первая пересадка, родственная: один брат отдал другому свой орган. Оба живы до сих пор. Операцию провел столичный врач Алексей Шаршаткин. Следом сделали первую трупную трансплантацию. Было выделено шесть квот из областного бюджета — для пациентов пересадка абсолютно бесплатна. 

Посмертное донорство стало очень быстро развиваться, даже появилось выражение «самарский феномен» — сначала 10 пересадок в год, потом 20, 25, 30. Это при том, что становление центра совпало со сложным периодом для трансплантологии в стране. Мы открывались на фоне нашумевшего дела врачей московской городской больницы №20 в 2004 году: все обсуждали, как якобы у живого человека хотели изъять почку для богатого пациента. Отношение к трансплантации в обществе было неоднозначным, программы замораживали. Тем не менее центр развивался. Сейчас о нас знают и в России, и за рубежом. 

Врач-трансплантолог Алексей Миронов: Мы как старатели: перемываем тонну песка ради крупицы золота
Врач-трансплантолог Алексей Миронов: Мы как старатели: перемываем тонну песка ради крупицы золота

Жизнь в ожидании

Первая операция стала событием. Теперь это обычное явление. Мы можем делать 50-60 пересадок в год, но ограничены квотами: сколько выделили средств, столько операций и сделаем. 

Пересадка почки бюджету обходится в сумму более 1 млн рублей, пациенту не стоит ни копейки. Чтобы закрыть нужды региона, нужно делать 90-100 пересадок в год. В листе ожидания около 210 человек. Надеюсь, со временем при должном финансировании, мы выйдем на такой уровень. Пока же эти люди находятся на почечно-заместительной терапии. 

Зачем Самаре собственный центр? Подходящий орган может появиться в любой момент. Изъятая почка «ждет» операции до 20 часов, печень — пять, сердце примерно столько же. Если делать операцию в Москве или Санкт-Петербурге, там придется жить в ожидании помощи. Сколько? Неизвестно. Не каждый может себе это позволить. Срочный выезд в другой город не всегда возможен, а многим пациентам, особенно с сердечной недостаточностью, перелет и вовсе противопоказан. 

Бесценный дар

Источников органов всего два. Прижизненными донорами в соответствии с законом о донорстве в РФ могут быть только кровные родственники. Супруги — нет. Человек может пожертвовать либо парный орган, как почка, либо способный к регенерации, как печень — можно пересадить ее часть. Сердце, легкие, поджелудочную железу, кишечник, легкие от родственников получить нельзя по понятным причинам. 

Донор должен быть полностью здоров. Здоровье ассоциируется с молодостью. У пожилого человека потеря почки с большой долей вероятности скажется на качестве и продолжительности жизни. Поэтому чаще всего в качестве доноров выступают братья и сестры, а также молодые родители, для которых ребенок — главная ценность. 

Пожертвовать орган — героический поступок. Не случайно слово «донор» переводится как даритель. Многие, узнав о возможном риске, пожизненных диетах и ограничениях, отказываются помогать. 

Врач-трансплантолог Алексей Миронов: Мы как старатели: перемываем тонну песка ради крупицы золота

За обретением — трагедия

Единственный шанс на новую жизнь для большинства наших больных — посмертное донорство. При этом орган покойного должен быть функционально пригодным: работоспособным, чистым от инфекций. Человек умер, а органы живые. Парадокс? Многие обыватели считают, что органы изымаются у жертв аварий. Но современные автомобили настолько мощные, что после столкновений не остается ничего подходящего для трансплантации. Дефицит очень ярко выражен. 

За обретением новой жизни одним человеком обычно стоит большая трагедия других. Например, заболевания головного мозга, такие как аневризма или изолированная черепно-мозговая травма, обычно криминального характера. Мы с этим нередко сталкиваемся. Пошел мужчина в гараж, а его ударили по голове ради телефона. В этом случае гибнет головной мозг. Факт этот еще нужно доказать, в том числе и инструментальными исследованиями, такими как томография. Если есть хоть минимальные сомнения, изъятия не будет. 

Гибель мозга явление необратимое. Человек считается мертвым, но в течение некоторого времени при интенсивной поддерживающей терапии, искусственной вентиляции легких, лекарственной поддержке удается сохранить сердечную деятельность, кровоток в органах. Это потенциальный донор. Но есть масса противопоказаний: инфекционные болезни, или органы пострадали от интенсивного лечения, недостаточного газообмена. Из ста вроде бы идеальных доноров нам подойдет десять. Поэтому я сравниваю работу по поиску органов с работой старателей: нужно промыть тонну песка, чтобы найти крупицу золота.

Презумпция согласия

Помимо медицинских есть социальные противопоказания — отказаться от изъятия органов может сам донор еще при жизни или родственники после его смерти. Этот момент четко прописан в законодательстве, где обозначены две позиции: презумпция согласия и презумпция испрошенного согласия. 

Говоря простым языком, если человек не выразил четко свой отказ, то он считается согласным. Узнав об этом, люди нередко стараются оформить такой отказ документально. Против посмертного донорства категорично выступают некоторые конфессии, но в моей практике были случаи, когда мы получали согласие и у них. Мне кажется, это зависит от уровня социальной ответственности. 

Мнение родных тоже учитывается, но позиция умершего в приоритете: никто, кроме самого человека, не имеет права распоряжаться его органами. Если семья активно протестует, мы спрашиваем: а как бы поступил ваш муж, сын, брат? Они задумываются: наверное, он был бы не против. 

Это очень сложный психологический момент. Люди испытывают боль, чувство невосполнимой потери. Аневризма или уличная трагедия всегда внезапны, у родных шок. А тут еще мы: можно ли нам органы изъять? Неудивительно, что за такой просьбой часто следует отказ. Но по моему личному опыту, примерно половина близких погибших все-таки соглашаются. 

Главная ценность

Основные подразделения нашего центра сегодня — это Самарский центр координации органного донорства и амбулаторно-поликлиническая служба. Первым руковожу я. Эта структура занимается поиском умерших людей, почки, печень или сердце которых могут продлить жизнь нашим больным. Амбулаторно-поликлиническая служба, которую возглавляет Елена Парабина, работает с листами ожидания, которые нуждаются в постоянной коррекции, и занимается лечением сопутствующих заболеваний пациентов перед операцией. Не всем пересадка показана, не все могут перенести это сложнейшее вмешательство. И если риски перевешивают, мы от него отказываемся. Здесь же больные наблюдаются и после операции.

На трансплантацию, можно сказать, работает все здравоохранение региона: больницы, где находятся потенциальные доноры, расположены не только в губернской столице, но и в области. Сама пересадка выполняется только в клиниках СамГМУ. В процессе задействованы все структурные подразделения: и лаборатории, и операционный блок, и отделение интенсивной терапии, и администрация — на случай если придется оперативно решать какие-то вопросы. 

Наша главная ценность — коллектив. Хирурги-трансплантологи всегда в дефиците. Их не больше 100-120 человек по всей стране. Чтобы стать высококвалифицированным специалистом нужна практика, а где ее наработать? Только в крупных центрах. Формировать наш коллектив начал Александр Колсанов. Мы до сих пор пользуемся плодами его трудов. В 2007 году именно он пригласил из Волгограда Бориса Харитонова — сейчас он заведующий хирургическогим отделением  пересадки органов. 

У нас немало замечательных специалистов: трансплантологи Виталий Гребенников и Максим Мякотных, старшие сестры Гулия Кадырова и Лилия Жданова. Наша работа — это не только высокотехнологичная медицинская помощь. Это люди. Поэтому и к среднему медицинскому персоналу требования особые: универсальность, терпение, сердечность, отзывчивость с одной стороны и стрессоустойчивость с другой. Медсестры часто увольняются: не выдерживают работы со смертью, горем, кровью, плачущими семьями. Особенно сложно тем, кто задействован в заборе органов. 

За 17 лет мы накопили большой клинический опыт. Он позволяет нам справляться даже со сложными случаями. Пациенты об этом знают и стараются к нам попасть из всех соседних регионов: Оренбургской, Ульяновской, Пензенской областей, Башкирии. Из-за ковидных ограничений многие центры в стране закрылись. Мы работали, хотя это определенный риск. 

Врач-трансплантолог Алексей Миронов: Мы как старатели: перемываем тонну песка ради крупицы золота

Как в сказке

В 2008 году мы впервые выполнили трансплантацию печени. Эта работа продолжается и сейчас, хоть и не так активно, как хотелось бы. В этом году уже выделено пять квот из федерального бюджета и, надеемся, будет еще финансирование из областного. 

В 2018 году готовились к пересадке сердца: центр дооснастили оборудованием, закупили препараты. Помешал COVID-19: риск потерять пациента в таких условиях весьма высок. В листе ожидания по сердцу сейчас 15 человек. 

В основном работаем с почками. При этом у нас один из немногих, если не единственный центр в стране, который объемы пересадок выбирает исключительно за счет посмертного донорства. Это правильно: при родственной пересадке вместо одного больного человека мы получаем двоих. Риски для донора никто не исключит. А таким людям даже инвалидность не дают, ведь отдать орган — их осознанное решение. 

Основная наша задача — увеличение объемов помощи. В планах — 100 пересадок всех органов в год. Хороший уровень для регионального центра. Это важно, потому что мы видим, как уходят пациенты из листа ожидания. И если почки можно поддерживать диализом, то с сердцем мы, как правило, ограничены двумя-тремя годами. По печени еще хуже: непредсказуемые осложнения могут развиться в любой момент. Зато после пересадки… Я до сих пор удивляюсь — пациент преображается, как в сказке: появляется жизненная сила, увеличивается масса тела. Девушки расцветают, становятся настоящими красавицами, выходят замуж и даже рожают детей. 

В Уфу, в Москву

К концу года мы обычно выбираем квоты по пересадкам. Тогда органы отправляются в другие центры, где их ждут пациенты. В близлежащие регионы везем на машинах, сквозь снег и туман. Из Уфы за почкой как-то прилетал «кукурузник». 

В институт имени Склифосовского мы иногда передаем те органы, которые пока не используем сами. Например, легкие. Они пересаживаются парой, а иногда даже вместе с сердцем, так как одна патология тянет за собой другую. Легкие для пересадки сложно найти, даже сердце проще: они должны быть идеальны, что в настоящих условиях практически невозможно. 

Сложностей с транспортировкой масса. Сдать в багаж такой ценный груз нельзя, а термоконтейнер довольно большой, как приличный чемодан. Не все авиакомпании идут навстречу, почти всегда приходится договариваться в индивидуальном порядке. 

Когда в первый раз отправляли в столицу сердце, оно ехало восемь часов, и больше половины этого времени по пробкам. Время ожидания было критическим, но «мотор» в итоге запустился. Это большая победа. 

Были и трагические ситуации: орган приходилось утилизировать, так как хирурги не могли улететь из-за погодных условий. 

Чудо, которое легко потерять

Людей с пересаженными органами все больше. Раньше, сталкиваясь с таким пациентом, врачи больниц и поликлиник паниковали, не зная, что делать, звонили нам. Сейчас есть четкие рекомендации минздрава, инструкции, методические разработки. Если нужно, наши специалисты выезжают для консультаций.

Мы наблюдаем пациента, который уже 20 лет живет с пересаженным сердцем. Другой — 15 лет с пересаженной печенью. Двое — после ретрансплантации (повторной трансплантации того же органа — прим. ред.). В регионе сейчас три человека с пересаженными легкими. Есть люди с пересаженной поджелудочной железой. Операции делали не мы, но сопровождают и поддерживают пациентов врачи нашего центра. 

Почка может служить и 15, и 20 лет, а можно потерять ее через пять. Основная причина — отторжение организмом чужого органа. Чтобы этого не случилось, человек на протяжении всей жизни получает иммуносупрессивную терапию. Препараты закупаются за рубежом, стоят десятки тысяч долларов. Затраты берет на себя государство. Но бывают безответственные пациенты. Например, они считают, что хорошо себя чувствуют и сами себе отменяют препараты. Последствия печальны: потерять пересаженный орган достаточно легко. Или есть додиализные пациенты, которые не успели в полной мере вкусить всех «прелестей» существования без почки, а им уже подарили новый орган. Они ведут не вполне здоровый образ жизни, выпивают. Сказываются и заболевания, в том числе и COVID-19. 

Надо понимать, что это чужой орган, оказавшийся в новых для себя условиях. Для меня было чудом, когда я впервые увидел, как извлеченный из ящика, по сути, кусок мяса ожил и начал работать в новом теле. Как? Для меня это чудо до сих пор. Уверен, мы сейчас обладаем далеко не конечными медицинскими знаниями. Органное донорство, на мой взгляд, достаточно тупиковая ветвь. Надо искать новые источники. Медицина сейчас стоит на пороге великих открытий, развиваются генно-инженерные технологии. Возможно, совсем скоро мы будем пересаживать искусственно созданные органы или научимся не доводить заболевания до терминальной стадии: выпил таблеточку, и печень регенерирует. Ученые говорят, что жить до ста лет вполне реально. Очень хочется в это верить.

Фотография: Самарский центр трансплантации органов и тканей

Страничка истории

«Самарская Газета» была основана антрепренером самарского театра Иваном Новиковым. Все доходы, приносимые ею, поначалу использовались исключительно на театральные дела. В 1894 году Новиков продал «Самарскую газету» местному купцу Костерину. Новый издатель привлек к сотрудничеству в ней ряд прогрессивных журналистов.

С февраля по декабрь 1894 года в газете работал писатель Евгений Чириков. Здесь он печатал свои небольшие рассказы, фельетоны и «Очерки русской жизни» за подписью Е. Валин.

В «Самарской газете» начиналась литературная карьера Максима Горького. Он приехал в Самару в 1895 году по совету Владимира Короленко никому не известным писателем. Сначала вел отдел «Очерки и наброски», а затем и отдел фельетона «Между прочим». С марта по октябрь 1895 года был редактором. На страницах «Самарской газеты» опубликовано свыше 500 различных его публицистических произведений и свыше 40 рассказов.

С 1896 до начала 1900-х годов в газете работал Скиталец (настоящее имя — Степан Гаврилович Петров). Он продолжал эстафету, принятую от Горького — вел отдел фельетона «Самарские строфы», печатал свои стихи.

На страницах газеты в разные годы печатались Николай Гарин-Михайловский, Алексей Бостром, критик Василий Чешихин-Ветринский. Сюда присылали свои произведения Владимир Короленко, Александр Куприн, Дмитрий Мамин-Сибиряк. С 1894 года в «Самарской газете» начинает работать Николай Ашешков, известный своими народническими взглядами. На страницах издания появляются серьезные экономические статьи. К этому времени относится начало творческого пути Александра Смирнова. Он пишет литературно-критические материалы, театральные рецензии, выступает и как поэт, работает над очерками по истории Самарского края.

Читайте также:

Медицина

Каких витаминов не хватает организму весной и как восстановить баланс

Рассказывает заведующий кафедрой эндокринологии и гериатрии Светлана Булгакова

Медицина

Репродуктивное здоровье: на что обратить внимание

Профилактика и своевременная диагностика патологических процессов

Комментарии

0 комментариев

Комментарий появится после модерации