О чем бы сегодня пел Высоцкий?

29.01.2013

43

Автор: Светлана Внукова

О чем бы сегодня пел Высоцкий?

«Профессия наша — пламень страшный, и не сгореть, если по совести, нельзя». Из дневников Владимира Семеновича

Он знал о своем конце. Знал, что сердце не вынесет нечеловеческой нагрузки и бешеного ритма. Но остановиться не мог», — писала Алла Демидова о смерти Владимира Высоцкого. Умер он в 1980-м. Спустя 33 года страна отметила 75-летие поэта. 25 января. И Самара тоже.

Отмечала не то чтобы шумно. Но широко. Несла цветы к памятнику, слушали стихи и песни в библиотеках, клубах, школах, вузах… По ГИСу смотрела документальное кино о Высоцком.

А в филармонии для нее давали спектакль. «Райские яблоки».

«Ни быта, ни скандалов, ни анекдотов. Только поэзия», — говорит о спектакле сын Владимира Высоцкого Никита.
Премьера была в Центре Высоцкого на Таганке. В июле 2005-го. И во многих городах Отечества спектакль этот уже видели. 25 января 2013 года и мы посмотрели эту работу режиссера Тугушева. Рашида Ту-гушева, который ассистировал Роману Виктюку, когда тот ставил пьесу Николаи «Милый, сколько яду положить тебе в кофе». Самостоятельно поставил «Тьму» по Л.Андрееву в «Современнике». В Центре эксцентрики А.Жеромского ставил Петрушев-скую и Николаи. Ставил спектакли в Нижнем Новгороде, в Норвегии. Снял фильм «САСПЕНС».

Ну и вот — «Райские яблоки».

«Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?
Мне — чтоб бъши друзья, да жена — чтобы пала на гроб.
Ну а я уж для них наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб».

О чем бы сегодня пел Высоцкий?Персонажей в спектакле двое. Женщина (Светлана Григорьева) и мужчина с гитарой (Алексей Зыков). Три стула, два холста, на которых намалеваны толстенные стены с прорубленными в стенах окнами. Странными окнами. В никуда. Ну а под потолком, под сценическим потолком — яблоки. В огромной такой «авоське». Настоящие. Краснобокие. Много. Женщина дернет за веревку, и яблоки упадут с высоты. Упадут, по сцене покатятся…

Яблоки будут катиться, мужчина будет рвать глотку, струны и сердце. И сначала кровь пойдет горлом. А потом сдастся и сердце. «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее», — будет просить хриплый голос. Напрасно.

«Райские яблоки» — это история жизни и смерти поэта, составленная из его песен и воспоминаний близких ему женщин.
Но перед тем, как эта история развернется и покатится к неизбежному своему концу, перед тем, как пронзит а капелла «песни Марьи»

Я слезами горькими горницу въмою
И на годы долгие дверь закрою,
Наклонюсь над озером ивою, ивою
— Высмотрю, как в зеркале, — что с тобою?

самарец Всеволод Ханчин расскажет о концертах поэта в Куйбышеве. Концертах, ставших легендой.

Полагаю, он рассказывал об этом сотни раз. Но зал слушал как впервые. И я ее повторю. Эту легенду.

60-е. У всей Самары на устах ГМК. Городской молодежный клуб и его дерзкие даже по отте-пельным временам затеи. Президент клуба — Вячеслав Климов, а Ханчин отвечает за «завоз» бардов. И уже привозил Кукина, Клячкина, Якушеву, Городницкого, Полоскина, Вихарева…

24 мая 1967-го привозят Высоцкого. Два концерта. Один в филармонии. Другой — в клубе Дзержинского. Народу не бог весть сколько: Высоцкий для Самары — новая тема. Да и не только для Самары. Но вот по городу расползаются магнитофонные записи с концертов, а тут еще «Вертикаль». И город сходит с ума. «Если друг оказался вдруг… » поют у каждого костра, на каждой молодежной вечеринке. На комсомольских семинарах поют и конференциях.

А если не поют, то крутят пластинку. Маленькую гибкую пластинку с песнями из кинофильма. «В суету городов и в потоки машин возвращаемся мы, просто некуда деться… » Город сходит с ума и требует у ГМК Высоцкого. «Пишите заявки» — выдвигает встречное требование ГМК. 40 тысяч. Высоцкого хотят слышать 40 тысяч человек. Адекватная площадка — одна. Только что построенный Дворец спорта. Но Высоцкий никогда на такой огромной аудитории не пел. И КГБ — против. Против и управление культуры, и обком… И если бы не первый секретарь обкома…

«Он что — враг народа?» — недоумевает Орлов. Владимир Павлович Орлов. Еще одна легенда Самары.

Орлов — «за», и билеты печатают. 10 тысяч билетов. На два концерта. А заявок-то 40 тысяч! Шли отовсюду — с заводов, вузов, НИИ. Начали резать заявки. В два, а то и в три раза. «По большевикам прошло рыдание».

27 ноября, и Ханчин едет за Высоцким в Москву.

«28-го встретились, рассказывает, у служебного входа. Обнялись. В Таганке — премьера. «Пугачев». Высоцкий в роли Хлопуши. Предупреждаю Володю: у нас 20 минут, чтобы добраться до поезда. За пять минут до конца спектакля брат (он москвич) выскочил за такси. Актеры выходят на поклон. Овация, и зал, потрясенный монологом Хлопуши, скандирует: «Высоцкий! Высоцкий! Высоцкий!» А мы с Володей уже бежим к машине. Он — в костюме героя: холщовые штаны, голый торс. Я — с гитарой и барахлом — надо же ему переодеться».

Они на поезд успели. А поезд в Куйбышев опоздал. На полчаса. И когда Высоцкого привезли во Дворец, зал гудел, и было в зале даже не пять, все семь тысяч. Люди стояли, сидели на ступеньках, перилах, по двое на одном стуле. Первым вышел Ханчин («Володя меня буквально вытолкнул!») и стал рассказывать о потрясении, которое испытал, когда слушал на Таганке монолог Хлопуши. И тут подходит к микрофону Высоцкий и:

«Проведите, проведите меня к нему!
Я хочу видеть этого человека!»

Такой огромной аудитории у Высоцкого еще не было никогда. Но он взял ее. Он взял куйбышевцев. Взял сразу и всех. Даже тех, кто сидел на первых рядах. Тех, кто его запрещал. Он взял Самару и вот уже полвека не отпускает. Самара дает его имя своей улице, скверу, паруснику, регате; ставит ему памятник и открывает его самарский музей; и поет его, и слушает, и смотрит, и читает…

Нет, за люстры, за шикарные люстры нашей филармонии вы можете быть абсолютно спокойны. На люстрах 25-го 2013-го народ не висел. Но свободных мест не было и на «Райских яблоках». И большинство этих мест занимали те, кто был свидетелем того, ноябрьского, пришествия Высоцкого. По возрасту сужу: это были, которым посчастливилось или не посчастливилось попасть на легендарный концерт. И один такой счастливчик сидел от меня справа. Седоватый ежик и твидовый пиджак — униформа технической интеллигенции семидесятых. Он был не один. Был с мальчишкой. Лет четырнадцати парень и, скорей всего, внук. И в антракте он этому парню рассказывал о своем 67-м. Говорил о том, как ночами простаивал в кассы Таганки, чтобы попасть на Высоцкого. На «10 дней…», на «Павших и живых», на «Галилея», «Пугачева», «Дознание»… Рассказывал, какая невероятная при таком скоплении народа тишина стояла в забитом людьми Дворце спорта, когда Высоцкий читал монолог Хлопуши. И как потом зал взорвался. Буквально взорвался аплодисментами и криками «браво!» Говорил, что песен было не меньше тридцати. Но самарцы Высоцкого не отпускали и не отпускали. До тех самых пор, пока поэт не взмолился: «Не могу больше, братцы! Выдохся!»

«Когда он пел, за него, — писал о Высоцком Вознесенский, — становилось страшно. Он бледнел иступленной бледностью, и мукою было глядеть на него. Он рвался изо всех сил, из всех сухожилий. Но именно в эту минуту он становился Поэтом».
В «Райских яблоках» — 25 песен. От ранних до культовых. Внешне Зыков не похож на Высоцкого. Да и голос у выпускника Гнесинки иной совсем. Но у Зыкова есть большее, чем формальное сходство. У него тот же, что и у Высоцкого, «нерв». И аплодировали Зыкову после каждой песни. Аплодировали Высоцкому. Но и Зыкову тоже. И отпустили не сразу. А когда я стояла в очереди за пальто, кто-то за спиною спросил (не меня, а того, кто рядом): «Как думаешь, о чем бы сегодня Высоцкий пел?»

ТЭГИ:

Комментарии

0 комментариев

Комментарий появится после модерации