— Вы сотрудничаете с «Уместным театром», поскольку любите современную драматургию, на которой здесь в основном строится репертуар?
— Меня в нем привлекает в первую очередь современная режиссура. Близко то, что делают Игорь Катасонов, Артем Устинов, Таня Каррамова. Мы мыслим на одной волне. Очень нравится понимание театра этими режиссерами: никакой стандартной коробки сцены, традиционных декораций, реквизита. Нравятся новые приемы по свету, по музыке. Присущий им минимализм. Но это не значит, что все проходит гладко. Иногда говорю Игорю, что мне тяжело существовать в его спектакле. Выворачивает наизнанку. Тяжело играть «Канотье» по пьесе Николая Коляды. Хочется остановить этот поток сознания. Игорь просит точно выполнять его режиссерские указания. Понятно, что мы вместе приходим к каким-то решениям, но нарушать его правила нельзя. Особенно тяжело, когда в своем театре существуешь по одним правилам, а потом приходишь в «Уместный», и нужно все ставить с ног на голову.
— В речи вашей героини в «Канотье» присутствует нецензурная лексика. Как вы к этому относитесь?
— Мне очень нравится. Я считаю, это естественно. Как с раздеванием на сцене. При условии, что все оправдано. Если нецензурная лексика или обнаженная натура нужна, чтобы эпатировать зрителей, тогда подобное неприемлемо. К тому же у Коляды нет мата как такового. Коляда придумывает свой язык — это намного интереснее. Например, мы всей командой думали, как может выглядеть «розовый мудодуй». Мне представился розовый пушистый слоненок. Кому-то — ежик. Смотрела на днях интервью Валерии Гай Германики. Все говорят, что в ее фильмах куча мата, а по факту — там никто не матерится. Когда актер присваивает этот язык, он становится органичным.
Моя любимая реплика Кирилла Серебренникова: «Если вам в театре вдруг упала люстра на ногу, вы же не скажете: «Какая незадача», а употребите совсем другие слова».
— Чем вам нравится драматургия Ивана Вырыпаева?
— На первый взгляд она кажется простой. Измена, смерть, взаимоотношения и так далее. Все это было уже 33 раза рассказано до него. И тут происходит нечто важное. Ты можешь в процессе просмотра отключиться на какое-то время, уйти мыслями далеко, но продолжаешь существовать в контексте спектакля, и он что-то в тебе меняет. Искусство должно вызывать эмоции. Каждый раз, рассказывая свой текст в «Иллюзиях» по пьесе Вырыпаева, я говорю о каких-то своих чувствах. Особенно ценно, когда ты переживаешь то, что в сюжете. События, описанные автором, в точности происходят со мной в жизни. У Вырыпаева очень честные пьесы. Его слова совпадают с моими ощущениями. Он точно передает, как мыслит человек: образами и картинками.
Комментарии
0 комментариев