«Забыть это невозможно»: Людмила Базилева о детстве в годы войны

Война не пощадила никого.

Безрадостное, голодное детство выпало на долю миллионов советских детей. Взрослые воевали, сутками не отходили от станков. Им было не до воспитания ребят. А дети вопреки всему выросли замечательными людьми, настоящими патриотами страны. Как же складывалось их мировоззрение, закалялся характер? Об этом нам рассказала Людмила Базилева, детство которой как раз пришлось на годы войны.

Шестилетняя пионерка

— В Брест мама забрала меня зимой 1945 года. Первое время мы жили у нее в кабинете, спали на стульях. А потом она получила две комнаты в коммуналке. Правда, одна из них оказалась проходной.

Детских садов не было. И я оказалась предоставлена самой себе. Тогда мама, в расчете на то, что за мной будут присматривать, пустила в кухню на постой погорельцев — бабушку с ребенком. Но режим моей жизни с их появлением не изменился. Я по-прежнему бродила по городу где хотела. Любила кататься на красивых польских возках, в которые была запряжена лошадь. Таким был общественный транспорт. Садилась сзади на приступочку и ехала до тех пор, пока меня не заметит кучер и не хлестнет кнутом.

Хорошо помню соседа Шуру, который работал в школе пионервожатым. Он стирал свои галстуки и развешивал на кухне. Я смотрела на них с завистью. Так хотела быть пионеркой! И однажды не выдержала. Взяла галстук, повязала его и, расстегнув пальто, чтобы все мной любовались, пошла по улицам. И вот иду я по мосту, а навстречу мне Шура. Подходит ко мне и строго говорит: «Ты не пионерка. Как посмела взять галстук?» Дома я «обнову» сняла, но Шура не забрал. Так и стала я носить пионерский галстук. В шесть лет.

Мама вместо детского сада старалась пристроить меня хоть куда-нибудь. Отдала в польскую школу — других еще не было, русскую открыли только через месяц. Мама сшила мне тетрадки из оберточной бумаги, которая нашлась на работе. Оттуда же принесла карандаш и ручку с пером «рондо». Чернила наливали в бутылочку, пробка которой постоянно открывалась. Так что моя физиономия всегда была перепачкана. А как я училась, никого не интересовало. Рассчитывали, что когда мне исполнится семь лет и я пойду в обычную школу, все наладится.

Детская оздоровительная площадка
в Бресте. Люда справа с букетиком.

Но само собой это не произошло. И в мой учебный процесс вмешалась тетя Аня, мамина старшая сестра, педагог по образованию. Приехав к нам в гости, она заглянула в мои тетради и пришла в ужас. Потом долго беседовала с мамой и несколько дней занималась со мной. Благодаря тете Ане в моей учебе произошел переворот. Первый класс я окончила на «отлично» и даже удостоилась подарка — коробки конфет. Забегая вперед, скажу, что после окончания школы я поступила в Брестский педагогический институт на историко — филологический факультет.

Испытание на прочность

— Огромную роль в моем воспитании сыграли родственники. Когда мне стукнуло семь лет, мама вышла замуж, и ее новый муж меня удочерил. Как я радовалась, что теперь есть папа! И повезло: отчим оказался замечательным человеком. Необыкновенной доброты и порядочности. В нашей семье родились еще две сестры и брат. После войны с Дальнего Востока приехала мама отчима с двумя детьми-школьниками. Материально мы жили трудно, но дружно. Никогда не унывали.

Неоценимую роль в моей судьбе сыграла тетя Аня, Анна Медведковская. На ее долю выпали тяжелые испытания. В 1937 году ее мужа, секретаря райкома партии, обвинили в шпионаже и через сутки решением тройки расстреляли. Ночью сотрудник мужа предупредил Аню, что всю их семью отправят в лагеря. Она быстро собрала вещи и уехала с детьми в Подмосковье, ближе к старшей дочери Тоне, которая жила в Москве. Устроилась дворником. Получила комнату.

В 1941 году ее вторая дочь, Лиля, училась на первом курсе МГУ. Младшие, Анатолий и Алла, еще были школьниками. Когда началась война, студентов направили рыть окопы на подступах к Москве. Наступающие немцы захватили их в плен и отправили в Германию. Лиля всю войну работала там на подземном заводе. После Победы она вернулась и успела многого добиться в жизни.

А тетя Аня вместе с детьми, 12-летним Анатолием и 16-летней Аллой, ушла в партизанский отряд. Через какое-то время фашисты схватили мою двоюродную сестру и после пыток повесили. Анатолий остался жив, и я горжусь своим братом, всю грудь которого украсили награды.

Ландыши для победителей

— И вот наконец настал долгожданный День Победы. Объявили, что будет военный парад. Накануне этого события мы с мамой пошли за город и набрали ландышей. Дома сделали букетики. В каждый из них мама положила по папиросе из пайка, который получала по карточкам, не обменяв курево на хлеб или крупу, как делала обычно.

Утром я нарядилась в новое платье, сшитое мамой из куска парашютного шелка. И вот уже стоим на тротуаре среди таких же счастливых людей, как и мы. А по мостовой идут танки с десантом на броне. Гремит музыка. Развеваются знамена. Кричим «ура!» и бросаем солдатам наши букеты. Один из них поймал мои цветы и помахал мне ими.

В Куйбышеве

— В Самаре я живу с 1959 года. На третьем курсе вышла замуж за куйбышевца. После зимней сессии из Бреста переехала к мужу. И продолжила занятия уже в Куйбышевском педагогическом институте. Муж тоже учился, но в политехническом.

После окончания института год работала в школе №11, которая тогда находилась на Хлебной площади. А потом в этом здании открыли педучилище. Нас всех разбросали кого куда. Мне предложили работу в райкоме комсомола. Но я не хотела быть чиновницей и начала искать работу самостоятельно. Устроилась на подготовительное отделение политехнического института. Работала старшим преподавателем и заместителем заведующего кафедрой культурологии. 17 лет заведовала аспирантурой. Проработала в университете 44 года.

Люда с мамой. 1945 год.

И, конечно, я никогда не забывала о своих родственниках. С некоторыми из них, к сожалению, была утеряна связь. В том числе и с двоюродной сестрой Нелей, с которой мы находились в оккупации. И однажды, где-то в начале 80-х, мама прислала мне письмо, рассказав о встрече в поезде. Она возвращалась из Москвы от тети Ани, и в одном купе с ней ехала молодая женщина, которая оказалась Нелей.

Мне так захотелось повидаться с сестрой! С нетерпением дождавшись отпуска, полетели с мужем в Минск. Потом на маленьком самолетике, «кукурузнике», к сестре в Кричев. Наговорились с ней, наплакались. Тетя Ира, папина сестра, слава богу, тоже была жива. И дядю Тимофея нашли — он, как выяснилось, после войны вернулся в Старинку.

…На столе передо мной мамино фото. На нем она 90-летняя, в теплой кофте, с военными наградами на груди. Пока жива, буду помнить обо всем, что пришлось пережить. Забыть это невозможно.

«Пешком шли километров двести»: Людмила Базилева о детстве в годы войны