Исторические версии. Записки бывшего холопа. Часть 2

 

Федор Бобков был самоучкой, однако со временем стал человеком очень начитанным. В его записках часто можно встретить фразы типа: «Читал Боклю. Какой глубокий ум!». Он посещал публичные лекции философов. И, естественно, раздумывал о своей жизни. Федор писал: «Прошло уже четыре года, как освободили нас от крепостной зависимости. Нас сделали гражданами земли русской. Каждый из нас имеет право теперь заняться тем, к чему он чувствует призвание… каким угодно ремеслом. Но и я, и все, кого только я знаю, по-прежнему живут лакеями у своих господ». 

 

Он понял: чтобы вытравить рабство из души, нужно какое-то совсем новое дело. И оно само нашло бывшего крепостного. По всей России развернулось строительство железных дорог. Однако Федор вступил на новую стезю не без колебаний. Он вспоминал: «В марте меня призвал к себе голландец Мейн и предложил мне поступить конторщиком на Рязанско-Козловскую железную дорогу. Я отказался под тем предлогом, что барин, Александр Петрович, болен и я не могу его оставить». 

 

Но решительный европеец не понял сантиментов преданного лакея и заявил, что если тот не примется за новую работу, то впоследствии может на него не рассчитывать. Голландец направил бывшего крепостного к еще одному деловому человеку — Александру Повало-Швейковскому. 

 

«Вы от Мейна? Понимаете ли вы что-нибудь в постройках? Кто вы такой? — быстро задавал он вопросы, не ожидая ответов. — Я даю вам 25 рублей в месяц. 27 апреля вы уезжаете на место. Перед отъездом зайдите и принесите паспорт». 

 

Такая энергичная речь ошеломила Федора, и он согласился. 

 

 

Бобков отправился на станцию Раненбург, где занялся присмотром за подвозом камня и строительством. Вскоре ему увеличили жалованье до 50 рублей и перевели на новый объект. В 1866 году запускали движение по Рязанско-Козловской железной дороге. Бобков стал помощником начальника одной из станций на этой линии. Когда через нее пошли поезда, Повало-Швейковский предложил переехать ему на работы в Киев. 

 

Воспользовавшись кратким отпуском, Бобков уезжает в Москву и, будучи уже при деньгах и при деле, осуществляет свое давнее желание: женится на знакомой портнихе Авдотьюшке. 

 

После свадьбы молодожены уезжают в Киев и оттуда на станцию Бобрик, где Бобкову дают солидное жалованье — тысячу рублей в год. 1872 и 1873 год Федор Дмитриевич провел, работая на различных линиях железных дорог. А в январе 1874 года возвратился в Москву. Иван Зиберт, который ранее уговорил Федора выгодно вложить деньги в строительство, выдал ему обещанные проценты с чистого барыша в размере 3750 рублей. Бывший крепостной не верил своему счастью: «Теперь уж я богатый человек. Всего у меня 6000 рублей. По поручению Зиберта строю для него дачу в Сокольниках. Занялся также подрядами. Вместе с Урвачевым взял с торгов подряд на поставку 4230 штук стекол для строящегося храма Христа Спасителя». 

 

Летом Бобков побывал в своей родной деревне и увидел много перемен. Некоторые господа вследствие своей лени обеднели, а многие мужички благодаря своей энергии разбогатели и наслаждались жизнью. 

 

 

Федор Бобков не сидел без дела. Одной из его миссий было строительство консервного завода в Самаре. К 1 апреля 1877 года он успешно выполнил задание военного ведомства и отгрузил нужное количество консервов, бульона и сухого мяса для армии. 

 

А 14 апреля Федор узнал, что объявлена война Турции. Бобков видел, как по Самаре шли обозы с новобранцами. 20 апреля 1877 года он вполне мог присутствовать на освящении знамени, которое впоследствии стало известно всей стране как Самарское.

 

Чем же закончилась его эпопея в нашем городе? Жена убедила Федора Дмитриевича покинуть Самару. Авдотья Платоновна испугалась наводнения. Дело в том, что Бобковы поселились рядом с бывшей мельницей, перестроенной под консервный завод, на самом берегу Волги. Вот как рассказывает об этом Бобков: «Двинулся лед и по Самарке, и по Волге. Вода залила весь берег, затопила завод, и волны стали подходить к самому дому, в котором я жил с женой». 

 

Федор Дмитриевич пытался успокоить жену, но безуспешно. Он ждал, что половодье спадет. Однако в начале мая Волга разлилась еще больше. Дом семьи Бобковых затопило на полтора аршина. Нижний этаж и кухня были залиты водой. Передвигаться пришлось на лодке, которая приставала прямо ко второму этажу. Вечером и ночью, когда волны с шумом разбивались о стены и весь дом шатался, было очень жутко. И Федор Бобков сдался. 

 

Он сдал завод своему компаньону Плешакову. Вместе с женой они сели на пароход, который довез их до Нижнего Новгорода. Оттуда Бобковы отправились по железной дороге в Москву. 

 

В Первопрестольной Бобков записался в купцы первой гильдии. Война закончилась. Казалось бы, живи и радуйся. Но Федор Дмитриевич пишет, что вскоре познал горечь утрат. Особенно тяжелым был 1881 год. Умерли многие его знакомые по литературным кругам: его любимый писатель и драматург Алексей Писемский, Федор Достоевский. А в марте случилось ужасное — было совершено покушение на царя-освободителя. Бобков задумался о людской неблагодарности и принялся молиться за императора, который дал ему возможность стать свободным и счастливым человеком.  

 

 

Значительный вклад в подготовку манифеста о даровании свободы крепостным крестьянам внес самарский губернатор Константин Грот. В конце 50-х годов XIX века именно Грот был одним из главных экспертов, готовивших этот документ. Он направил в Правительствую-щий Сенат 181 письмо с конкретными предложениями.