День, когда горело небо: 20 лет со дня пожара в самарском УВД

[one_half]

[/one_half][one_half_last]

[/one_half_last]

[one_sixth]*выдержки из радиообмена
[vrezka color=»white» bgcolor=»black»]
17.52 Возгорание в здании УВД

17:57 Пожар №3

17:58 Создать в УГПС резервную группу, подтянуть к ГУВД курсантов учебного центра, коленчатые подъемники. Скорую! Есть пострадавшие!

18:00 Все мехлестницы к ГУВД

18:01 Аварийные службы города – все к ГУВД! ГАИ – пусть перекроют все! Нужны дополнительные скорые!

18:07 Горит Г-образный участок здания ГУВД по всей площади

18:08 Ускорить движение машин! Нет ни одного коленчатого подъемника!

18:09 По Тольятти сбор всего личного состава!

18:11 Скорую, есть пострадавшие! Реанимационную бригаду!

18:15 Водоканал подключить, повысить давление на участке!

18:28 Аварийную машину из ТТУ для отключения контактных проводов и уличного освещения

18:31 Связаться с дежурным из горадминистрации для высылки максимального числа машин скорой помощи

18:52 Много погибших, много пострадавших. Большая площадь пожара

19:03 Поднять давление воды в квадрате. Дежурную бригаду водоканала к ГУВД, явно не хватает воды

20:38 Связаться с ГАИ, обеспечить закрытие дороги с речпорта, машины на шипах рвут линии

22:51 Локализация пожара

05:33 Ликвидация пожара

[/vrezka][/one_sixth][five_sixth_last]

Ольга Аграфенина, в 1999 году — начальник финансово-экономического отдела:

— Время было около шести. Я находилась в кабинете на третьем этаже. Вдруг замигал свет. По громкой связи объявили об эвакуации. Мы восприняли все это спокойно, думали, что тренировка. Мы начали собирать документы, которые по инструкции надо выносить с собой.

Когда выглянули в коридор, увидели, что там дым. Он шел со стороны центральной лестницы. Сквозь дым, еле держась на ногах, пробиралась Ирина Басова. Мужчины подхватили ее, и мы вшестером пошли к боковой лестнице, которая вела во внутренний двор.

Паники не было, просто взялись друг за друга и уже в дыму, наощупь, пошли. Когда стали спускаться, дышать было практически невозможно, настолько горячим был воздух. Ближе к первому этажу дым немного рассеялся, и мы спокойно вышли во двор.

В окнах верхних этажей увидели много людей. Кто-то из них падал и разбивался. С нижних этажей кого-то снимали с помощью приставных лестниц сотрудники ФСБ. Они работали в соседнем здании и сразу прибежали на помощь. Ребята вытащили из окон, выходящих во двор, очень много людей. Со второго этажа – кадровиков, с третьего – сотрудниц бухгалтерии.

Юрий Язинок, в 1999 году – начальник одного из отделов УФСБ по Самарской области:

[vrezka color=»black» bgcolor=»#d6cfaa» image=»»]Тогда мы не думали, что можем пострадать сами. Был страх за людей в здании. Считаю, что наша помощь была важна. Без нее погибших могло быть больше.[/vrezka]

— В тот вечер я находился в своем кабинете на втором этаже здания ФСБ. Окна выходили во внутренний двор, сопредельный с двором УВД. Вдруг я услышал шум, крики. Позвонил дежурному, спросил, что случилось. Он сказал: «Горит УВД». Я встал и сразу побежал к выходу.

В коридоре встретил начальника другого отдела, Александра. Мы с ним побежали во двор. Между территориями УВД и ФСБ были забор и ворота. Александр сбегал, нашел ключ, мы открыли ворота и увидели жуткую картину: все в клубах черного дыма. На подоконниках стояли люди и кричали, просили о помощи. Под окнами лежали тела тех, кто упал с верхних этажей.

Мы сразу стали помогать людям выбираться из здания. Прибежало много наших ребят. Где-то нашли лестницы. Они доставали только до второго этажа. Только с одной стороны получилось забраться на третий. Там была крыша пристроя. С грузовика содрали тент и ловили людей с верхних этажей. Многие снимали куртки, растягивали. Люди прыгали на них. Конечно, ломали себе ноги, но оставались живы.

Потом подошли пожарные машины с лестницами, стали снимать людей. На третьем этаже я случайно увидел сотрудницу паспортно-визовой службы Люду Широкову. Она вроде и не кричала. Я указал на нее пожарным, и они ее сняли. Я принял Люду внизу и вывел на улицу Куйбышева через проход. И тут предстала картина еще страшнее, чем во дворе: на земле лежало много погибших и раненых. Кто-то кому-то помогал, кого-то приводили в чувство.

Николай Быков, в 1999 году — начальник организационно-строевого отдела управления государственной противопожарной службы в составе УВД Самарской области:

[vrezka color=»black» bgcolor=»#d6cfaa» image=»»]Самое сильное потрясение я испытал в день похорон во Дворце спорта. С фотографий на меня смотрели люди, многих из которых я хорошо знал. Забыть это невозможно.[/vrezka]

— Первой к зданию УВД приехала машина из учебного центра на Хлебной площади. Благодаря этому многие спаслись. Виктор Жуков взял ствол, зашел на центральную лестницу, и люди выходили под его прикрытием. Именно он по рации подтвердил третий номер пожара, хотя, по сути, не имел на это права, потому что он не был офицером. Его действия позволили до прибытия остальных сил понять масштабы возгорания.

Я в тот день был на дежурстве. Около 18:00 по громкой связи прошло сообщение о пожаре №3 в здании УВД. Сразу выехали на место. Первые минуты после прибытия к УВД отпечатались как беззвучные кадры из черно-белого кино: никаких признаков открытого горения. Начиная с третьего этажа и выше, на каждом окне стоят люди. Из этих окон валит черный дым. Это длилось секунды. Потом звук сирен, крики людей.

Я и другие сотрудники с выдвижной ручной лестницей снимали людей из окон. Сколько это все продолжалось, я не помню. Дошли до угла по Куйбышева и забежали во двор, а там ситуация еще хуже. Впритык к стенам стояло много машин. Пришлось вырывать крышки багажников, чтобы ставить лестницы.

Хорошо сработали наши водители. Они на широких ЗИЛах с автолестницами протискивались по длинному узкому проезду во двор, задевая стены и свод. Последнее, что помню оттуда: в окне верхнего этажа — три или четыре женщины. Они кричат. Нам не хватило нескольких секунд, чтобы установить лестницу и эвакуировать их. Мгновение, и в окне никого нет.

Александр Жарков, в 1999 году — начальник управления государственной противопожарной службы в составе УВД Самарской области, руководил тушением пожара:

— В тот день я был на больничном. С утра поехал в поликлинику, где прошел процедуры. Потом заехал на работу, были кое-какие дела по службе. Вечером возвращался домой на служебной машине. В районе пересечения Аэродромной и Авроры услышал, что по рации идет мощный радиообмен, говорят о пожаре в УВД. Я дал команду водителю, мы развернулись и поехали на место. По пути обгоняли скорые и пожарные.

У «Дзержинки» я выбежал из машины, достал из багажника плащ, сапоги, каску и рванул в сторону первого подъезда по Пионерской. На четвертом этаже здания уже был открытый огонь, пламя выскакивало на крышу. Когда забежал в первый подъезд, поднялся на пол-этажа вверх, но отступил, было сильное задымление. Побежал во двор, увидел, что там ситуация была еще хуже.

Тушение сначала возглавили мои заместители. Все проходило по оперативному плану, который уже имелся. Хоть я и был на больничном, не мог не вмешаться, совесть не позволила. Я взял руководство тушением на себя.

Всего из горящего здания наши сотрудники спасли 165 человек. 65 из них спустили по лестницам штурмовым, выдвижным. Задействовали и автолестницы. Осложняли их работу провода троллейбусной линии, так как они находились под напряжением. Потом уже их срезали, и техника смогла подъехать ближе.

Из-за того, что все силы стянули к зданию УВД, подразделения в отдаленных районах могли остаться без техники. Было принято решение перегнать машины из Новокуйбышевска, Кинеля, Тольятти и из заводских подразделений Безымянки. Мы потом посчитали, что задействовали в тот вечер в четыре раза больше сил и средств, чем требует штатное расписание.

Стало понятно, что спасать уже некого, где-то в 18:20-18:25. Здание горело по всей площади.

[/five_sixth_last]

Ольга Назина, в 1999 году — врач реанимационной бригады:

[vrezka color=»black» bgcolor=»#d6cfaa» image=»»]Потом месяца три мне снился один и тот же сон: закрываю глаза, а передо мной небо горит. Я первое время настолько замкнулась, что не хотела ни с кем разговаривать.[/vrezka]

— Я была на вызове в районе Металлурга. Был тяжелый больной с инфарктом миокарда. Вдруг звонок на домашний телефон, и супруга больного говорит, что меня зовут к телефону. Старший врач говорит мне: «Отдаете больного врачу со скорой и выезжаете на пожар, горит УВД». Я вопросов задавать не стала, нельзя. Если поступил вызов в квартиру, это уже все. Это что-то серьезное. Так делают только в крайних случаях. Я передала больного врачу.

Когда была в машине, взяла рацию, чтобы узнать подробности. Мне передали, что нужно с подстанции на Вольской у больницы Семашко взять все необходимое и ехать на пожар. Когда я туда прибыла, на улице стоял фельдшер без верхней одежды с коробками, где были лекарства, и ящиками с противогазами. Водители, которые тут же были, быстро помогли все это погрузить. Набили полную машину.

Ехали по Мичурина, навстречу проскочила пожарная машина. Я позвонила диспетчеру и говорю, что, может, и ехать уже никуда не нужно. В ответ: «Нет, вы едете туда. Заезжаете во двор, стоите и ждете, когда вынесут пострадавших». Когда с Красноармейской повернули на Куйбышева, я подняла глаза и подумала: «Небо горит». И появилось такое жуткое ощущение, как будто война началась.

Доехали мы быстро. С Металлурга до места – примерно за полчаса. Видимо, тогда кто-то уже знал, что случилось, кто-то догадывался, что не просто так скорые по улицам массово ездят. Водители пропускали, вставали у обочин.

Когда приехали, там уже работали линейные бригады и еще одна реанимация. Мы осматривали больных, оказывали помощь на месте и отдавали их линейным. Те уже отвозили их в больницу. Не помню, сколько времени прошло, но в какой-то момент наступила тишина. Примерно в 20:30 я позвонила старшему врачу и сказала, что пострадавших больше нет.

Потом нас отправили на Мичурина в горбольницу №4, забрать двух больных и отвезти их в «пироговку». Там была Юля, молодая совсем девочка. Они с подругой вырвали телефонный кабель и по нему спускались с четвертого или пятого этажа. Он не выдержал двоих, и Юля упала, когда была на высоте второго-третьего этажа. У нее была травма позвоночника, а подруга погибла. В больнице был еще Игорь Фролов. Красивый, молодой парень. Он рассказал, что, когда все начиналось, он зашел в кабинет на совещание и услышал хлопки с одной стороны коридора и с другой. И сразу пошел едкий дым. Он открыл дверь, в коридоре уже ничего не было видно. Женщины выбежали из кабинета и побежали за сумками. Игорь их хватал и выпроваживал к двери. Когда он последнюю вытолкнул, захлопнулась дверь, и он не смог ее открыть. Игорь остался в западне. С одной стороны закрытая дверь, с другой – окна с решетками. Он смог отогнуть решетку и выпрыгнул со второго этажа.

В больнице Игорь все пытался нам помочь, но мы его не подпускали. Давление у него было 250 на 120. Я слушаю легкие, а он как будто не дышит. Видимо, из-за шокового состояния и кислородного голодания он еще держался на ногах. Это была среда. Умер он в пятницу.

Когда привезли их в «пироговку», нас встретило много народа. По коридору стояли санитарки, медсестры с готовыми каталками. Я даже заплакала от понимания того, что мы не одни.

Дмитрий Раков, в 1999 году — спасатель поисково-спасательного отряда МЧС России по Самарской области:

[vrezka color=»black» bgcolor=»#d6cfaa» image=»»]Одна бабушка из дома напротив постоянно предлагала нам: «Сынки, попейте чаку. Компотику я вам сварила».[/vrezka]

— Прошло 20 лет, и многое уже стерлось из памяти. Первое воспоминание: полыхающее здание, в окнах кричат люди. Когда наш отряд приехал на место, сначала было даже непонятно, что нам делать. Людям в здании мы помочь не могли, потому что у нас не было ни спецодежды, ни дыхательных аппаратов. По сути этим занимались пожарные.

Потом организовались небольшие отряды. В них были и спасатели, и жители ближайших домов, и сотрудники милиции. Много работников МВД приехало на Куйбышева, 42, когда узнали что там пожар. Мы пилили деревья, чтобы техника могла подойти к зданию. Люди сразу оттаскивали их в сторону.

Также у здания были припаркованы автомобили. Чтобы они не взорвались от высокой температуры, чтобы освободить проезд для техники, стали их оттаскивать в сторону. Группами по 10-20 человек перетащили больше десятка машин.

Конечно, еще помогали пострадавшим добраться до бригад скорой. Люди получали травмы, были в полушоковом состоянии, не понимали что творится: вокруг мигалки, фары, крики. Людей надо было выносить, выводить и доводить до медиков. Я не помню, сколько это продолжалось. Чувство времени тогда стерлось. В какой-то момент стало ясно, что выживших в здании нет.

Тогда масштабы пожара были понятны, но не было представления, сколько на самом деле человек погибло в здании УВД. Понимание этого пришло уже на следующий день, когда нас отправили на его обследование.

Зрелище, конечно, страшное. Было много тел погибших. Тогда я представил, какой ад там творился. В некоторых местах висели сплавленные батареи, на полу валялись пистолеты, которые от высоких температур стали просто какими-то непонятными фигурами из металла. И в этом аду накануне находились люди.

В здании УВД мы работали около пяти дней. Ночевали в школе по соседству. К нам присоединились спасатели из Центроспаса, Уфы, Пензы. Занимались мы тем, что помогали милиции доставать оставшиеся сейфы, вещдоки, боеприпасы. Что-то из этого находилось в подвальных помещениях. Мы взрезали двери, проводили туда свет. Потом уже сотрудники ОМОН все выносили.

И физически, и морально, конечно, было непросто. Но среди спасателей срывов не было. С нами работали медики, психологи. Да и в профессию берут людей, готовых к таким вещам.

Любовь Старостина, в 1999 году — главврач станции скорой помощи:

— Я узнала о пожаре, когда пришла домой. Только переступила через порог, мне позвонили. Я развернулась и бегом на станцию. Водителя уже отпустила, а остановить никого не получилось. Побежала своим ходом с Киевской и через семь минут была уже на месте. Стало ясно, что пожар серьезный. Звонки в скорую начали поступать около шести. Сразу пошел такой наплыв. На место направили машины со всех ближайших подстанций. Первая приехала уже через три минуты после вызова с Фрунзе, 112. Приняли решение всех, кто был на вызовах, отправить к зданию УВД. Некоторые скорые делали по несколько выездов к УВД.

Я помогала операторам. Некоторым больным лично объясняла ситуацию и отказывала в вызове. Они реагировали спокойно, с пониманием, говорили, что потерпят. Работала я до утра. Когда выезды на место пожара закончились, пошла статистика, разбор, писали отчеты по работе.

Александр Филимонов, в 1999 году — заведующий ожоговым отделением больницы имени Пирогова:

— Мы жили тогда на пересечении Фрунзе и Пионерской. Из окна я увидел, что начался большой пожар в УВД, и  тут же выехал в больницу. Сотрудники милиции помогли мне поймать попутку. Через десять минут я был на месте. Оповестили врачей, кто жил рядом, и через 30 минут все были в больнице. Мы подготовили палаты к массовому поступлению пострадавших. Потом мы только успевали их принимать. Одна «скорая» отъезжает, другая приезжает. В приемном покое люди не задерживались. Им делали быстро перевязку, записывали фамилию и отправляли в палату. Уже потом, когда перестали поступать пострадавшие, начали более плотно работать с каждым больным.

В больницу доставили 157 человек. Из них мы не смогли спасти двоих. Основная нагрузка легла на наше отделение. К нам поступило более 80 пострадавших. Основной диагноз — отравление продуктами горения и ожог дыхательных путей. Последнее — очень серьезная травма. В УВД стены были обиты пластиком. Многие погибли в помещении от удушья. У всех, кто поступил к нам, был ожог дыхательных путей 2-3 степени. Пострадавшие продолжали приходить на второй и на третий день. У них был шоковое состояние, поэтому недомогания они сначала не испытывали. А на следующий день у них появлялся кашель, люди начинали задыхаться. Дополнительные палаты организовали в хирургическом отделении.

Вся больница тогда работала с пострадавшими на пожаре: реанимация, травматология, хирургия, эндоскопическое отделение, ожоговое. На нас легла большая нагрузка. Первую неделю никто не уходил домой. Спали — кто на стульях, кто на кушетках.

Со дня страшного пожара в самарском УВД прошло 20 лет. Причиной гибели большого количества людей назвали повышенную пожароопасность здания и позднее сообщение о пожаре. С начала возгорания и до момента обнаружения прошло около получаса. По воспоминаниям пожарных, здание УВД было «пороховой бочкой». Стены кирпичные, а начинка деревянная. Между потолком и верхом пола пустоты — сантиметров по 40-50. По ним и шел огонь. Пламя быстро добралось со второго до четвертого этажа. К моменту обнаружения пожара огонь уже вошел в силу. Здание просто выгорало изнутри.

Уже потом установили, что в кабинете №75, где и начался пожар, никого не было. Наиболее вероятной причиной возгорания, следствием которого стала гибель 57 человек, называли непотушенный окурок. Расследование дела было приостановлено следователями прокуратуры. В 2007 году после реорганизации органов прокуратуры его передали в архив.

[video_autoplay]https://sgpress.ru/wp-content/uploads/2019/02/Titry-1.mp4[/video_autoplay]

Автор иллюстраций: Алена Ларинина

При подготовке материала использованы фрагменты видео телекомпании РИО с Youtube.