О русских французах,чьи предки сто лет назад покинули Самару

Вероятно, ностальгия передается генетически. Иначе как объяснить интерес к Самаре со стороны пожилого француза, не говорящего по-русски, однако носящего русское имя с ударением на последнем слоге — МишА. Он человек очень занятой, несмотря на преклонный возраст. Миша Румянцев — один из лучших в мире специалистов по лечению и профилактике бешенства. Сейчас эта болезнь, передаваемая человеку от животных, кажется нам каким-то архаизмом. А до революции в Самаре был очаг страшной эпидемии. Не случайно одна из первых в России пастеровских станций, занимавшихся прививками от бешенства, была организована именно в нашем городе.

Родившийся во Франции Миша, видимо, слышал об этом от своего отца. Николай Николаевич Румянцев — уроженец Самары. Родился здесь в 1900 году. Еще молодым человеком Миша увлекся проблемой вакцинации животных и защитил диссертацию в Лионской национальной ветеринарной школе по этой теме. Работа, занятия наукой, большая семья отнимали все время. И только выйдя на пенсию, Михаил Николаевич — так будет звучать его имя и отчество по-русски — решил в память о глубоко почитаемом им батюшке навестить далекое отечество и собрать сведения о своих российских предках.

Чем хорош «массаж соломой»?

Что мог знать французский мальчик о жизни в России? Конечно, немногое. Отец ему рассказывал о большой реке Волге, о ее покрытых тончайшим золотым песком берегах, куда он убегал со сверстниками удить рыбу, загорать и купаться.

А Миша все никак не мог поверить ему. Он привык, что в небольших реках Франции никто не купается, поскольку берега у них обрывистые, покрытые травой, а вода не очень-то чистая. Миша был во время Второй мировой войны один раз на море и там видел пляжи. Но речной? Это просто не укладывалось у него в голове.

Еще большее удивление парнишки вызывали рассказы о зимних купаниях жителей Самары в снегу или в прорубях. Он с ужасом слушал также о том, как русские топят печи в каких-то маленьких избушках, нагревают там воздух и воду до неимоверного жара, а потом потеют и «делают себе массаж пучками соломы». Он просто не мог себе представить, что такое париться веником. Вот так в его детском воображении отобразились рассказы отца о русской бане.

Когда мальчик обращался за разъяснениями к своей маме Жаклин, та со снисходительной улыбкой говорила, что папа, как и все русские, склонен к преувеличениям. Поэтому и рассказывает каждый раз об одном и том же по-разному. Это и называеся «правда по-русски». К тому же он — артистическая натура, увлекающаяся, ну что с него взять! Одно из самых острых детских воспоминаний — прогулки вместе с отцом на железную до рогу. Миша боялся испускающих пар, сверкающих и громко пыхтящих локомотивов. Отец же, напротив, испытывал к ним какую-то особенную страсть. Он говорил сыну, что его дед строил знаменитую Транссибирскую железную дорогу и у него был собственный вагон, в котором семья Румянцевых жила, передвигаясь по всей России. И даже однажды заявил, что сам родился в этом вагоне, когда тот стоял на станции Самара.

Все это казалось мальчику сплошной фантастикой.

Еще большие сомнения в его душе породил рассказ об аристократических предках, которые относились к одной из самых древних и известных русских фамилий.

Но все же отцовские байки запали маленькому Миша в душу. И ему всегда хотелось проверить, сочинял ли отец, рассказывая о России, или все это было на самом деле.

Искусство, деньги приносящее

Миша и его старшая сестра Николь обожали своего папА и страшно гордились им. Еще бы! Ведь он был и художником, и музыкантом. Николай Николаевич окончил Школу изящных искусств Лиона, в которой преподавались как музыка, так и живопись.

Деятеля искусств Николя Румянцофф знал каждый в этом одном из крупнейших французских городов, бывшей столице древней Галлии. Человек большого таланта, он делал выставки своих живописных полотен. Играл на виолончели в Лионском симфоническом оркестре, часто устраивал со своими друзьями-музыкантами вечера камерной музыки.

Но самым прибыльным его занятием было сотрудничество со знаменитыми лионскими ткачами. Николай Румянцев делал эскизы для росписи роскошных шелковых тканей для известных по всему миру компаний Blanchini Ferier. Soierie Paris — Lyon и Pichat Chaleard. Шелка с рисунками русского художника с удовольствием носили самые придирчивые парижские модницы. Ведь в них он воплощал свою чисто славянскую сентиментальность и близость к природе. Алые маки и желтые тюльпаны на темном фоне имели нечто общее с традициями палехской росписи. А русское буйство красок в противовес европейской сдержанности и полутонам в одежде вносило свежую струю во французскую моду. Ткани Румянцева излучали радость жизни и отражали беззаботную атмосферу предвоенной Европы.

В это время поправившая свое материальное состояние семья Николая Николаевича сняла шикарный дом с садом и даже приобрела собственный автомобиль! Это была Simca — одно из первых детищ нового завода компании «Фиат», который итальянцы построили в 1934 году на территории Франции. Малыш Миша с удовольствием крутил руль новенького авто и с чувством собственного превосходства смотрел из его окна на своих друзей-мальчишек, у которых в лучшем случае были велосипеды.

Продолжение следует.