Бывший главный метролог СНТК им. Кузнецова Анатолий Кузичкин — о Музе и работе

Героя нашей публикации в поселке Управленческий знают, пожалуй, все. Про таких, как Анатолий Кузичкин, говорят: человек старой закалки.

— Анатолий Георгиевич, ваша трудовая деятельность началась в 1954 году…
— Да, более полувека я каждый день ходил на родной завод по одной и той же дороге. Потом уволился и решил стать обычным пенсионером. Но не вышло. До сих пор хожу на завод по ветеранским делам: я теперь заместитель районной организации ветеранов. Не оставляю вниманием и созданную когда-то мною станцию юных техников. К тому же отдельные моменты из прошлого всплывают вновь и вновь, не выходят из головы. Чтобы было полегче, начал оформлять свои воспоминания, писать что-то вроде дневника…

— Что вспоминается в первую очередь?
— Детство, семья, родные. Мои родители родом из села Уколица Тульской области. Мама была из зажиточной семьи, их в селе никогда не называли по фамилии. Говорили «Короли», потому что все у них было. И вот на дочери «Короля» задумал жениться мой отец. Сначала ему отказали, так как бедный был, но мама проявила настойчивость: очень ей нравился молодой парень-гармонист. Так появилась семья Кузичкиных. В 1931 году родители вместе с моей сестрой Аней по приглашению родственников отправились в поисках лучшей жизни в Сибирь. Там в 1934 году я и родился.

— Там и войну встретили?
— Да. Мы жили в небольшом поселке Моряковка. Половина населения работала на стекольном заводе, другая половина, в том числе и мои родители, на судоремонтном. Папа был жестянщиком, мама осваивала работу на паровом молоте в кузнице. Когда все мужчины ушли на фронт, она стала полноценным молотобойцем с десятичасовым рабочим днем. Я помню, как папа уходил на фронт, целовал и обнимал нас. Он выделялся на фоне молодых ребят, ему тогда уже было 40 лет. Для нас с сестрой-девятиклассницей наступила «свобода». Я ходил на рыбалку, носил ельцов, а мама коптила их в русской печке, угощала соседей. Я видел, что она гордится мной, и старался как можно чаще ходить на рыбалку, чтобы мама радовалась. К сожалению, я доставлял ей и немало тяжелых минут. Ее взгляд со слезами на глазах действовал сильнее, чем физическое наказание. Мама умерла в 1984 году, но до сих пор, прежде чем сделать что-то, я думаю: как бы она отнеслась к этому поступку? Это позволило мне избежать многих ошибок.

— Как в Куйбышеве оказались?
— В апреле 1946 года мы получили вызов от папы: едем в Куйбышев. Добирались девять суток. Сначала жили в общежитии судоремонтного завода на Самарской улице, потом в бараке за Самаркой, вместе с заключенными, которые занимались сплавом леса, и многочисленными крысами. Потом переехали на списанный пароход в затоне, жили в одной из кают, а затем уже перебрались в барак на территории завода. Только в 1966 году родители получили квартиру на улице Мичурина.

В 1952 году на рыбалке я стал свидетелем страшной трагедии: взорвался нефтяной бак на мысе между Волгой и Самарой, потом второй. Горящая лава шириной в сотню метров хлынула в реку. Хорошо, что мотор завелся с первого раза, я уплыл. Огонь тушили несколько дней, погибло много пожарных. Их потом похоронили на городском кладбище, установили мемориал…

— Как выбирали профессию?
— У меня все получалось, например, рисовал хорошо, меня даже один известный скульптор звал к себе в ученики. Но я всегда любил технику, помогал отцу строить килевые лодки, ремонтировал все что придется. Техника — мое призвание!

Окончил авиационный техникум, получил назначение на завод в поселке Управленческий. Городок чистый, зеленый. Впервые побывал тут в 1952 году, помню, удивился: немцы пленные в шортах ходят. Работа на заводе была нелегкая, но очень интересная. Работал на испытательном стенде, в то время шла доводка двигателя НК-12, который до сих пор используется в авиации.

Николая Дмитриевича Кузнецова все мы видели ежедневно, он начинал день с посещения испытательных стендов номер 5 и 6, где я был бригадиром. Однажды схлопотал от него выговор. Ночью, заметив неполадки в работе двигателя, остановил испытания, а начальству не доложил — постеснялся беспокоить. Утром вызывает, говорит: «Чтобы это было в первый и последний раз! Вы обязаны звонить мне в любое время!».

— Как дальше складывался ваш трудовой путь?
— В 1957 году меня назначили старшим инженером группы прибористов. Мы обслуживали системы автоматики и измерений всех стендов испытательной станции. В 1959-м появился филиал предприятия в Прибрежном. Там создавали жидкостный реактивный двигатель. В декабре того же года я проходил практику-обучение в Загорском районе под Москвой, где находился испытательный комплекс ЖРД. Затем на предприятии вышел приказ по организации группы специалистов по созданию стендовых систем. Нам с коллегами выделили помещение, выдали документацию для изучения: создавайте. Мне досталось семь томов… За два года мы должны были создать и оборудовать три стенда. Поставленную задачу выполнили, в 1962 году стенды были смонтированы, и начались испытания двигателя НК-33. А в 1976 году меня назначили главным метрологом завода.

— Что это за должность?
— Инженер-метролог на предприятии следит за соблюдением правильности измерений параметров технологических процессов. Кстати, Николай Дмитриевич четко понимал, что именно метрология определяет качество работ. Он помог мне создать единую метрологическую службу, объединив в нее участки из различных цехов и отделов, принял решение о закупке немецких трехмерных измерительных машин «Оптон». Они в строю до сих пор.

Я всегда относился к своей работе ответственно. Из всех моих многочисленных наград наиболее цен- на для меня медаль «За заслуги в стандартизации в РФ».

— Удивительно, что параллельно с этим вы еще находили время на занятия с детьми…
-Да, в 1959-м я с помощью руководства завода организовал станцию юных техников «Мотор» и 30 лет по совместительству был ее директором. Более 1000 детей благодаря этому обрели любимые профессии. Я вел кружок радиоэлектроники, а еще можно было заниматься фотографией, судомоделизмом, был даже кинокружок. Мы снимали и монтировали фильмы, которые показывали потом по местному каналу. Завод помогал оборудованием и средствами. Сейчас, конечно, о прежнем размахе можно только мечтать.

— Оставалось ли время на семью?
— Со своей будущей женой Музой Александровной я познакомился, когда нам было по 17 лет. Пять лет дружили, а потом я ее «украл» из дома и привел в 14-метровую комнату в бараке, к родителям. Мы жили душа в душу, воспитали двоих детей, сейчас растут внуки и правнуки. Конечно, я приходил домой часто к ночи. Иногда, особенно во время государственных испытаний на заводе, вовсе не ночевал дома. Но никогда не слышал от моей Музы упрека. Сейчас уже ни ее, ни сестры Анны нет в живых, но они всегда в моем сердце, в моих воспоминаниях, стихах и музыке.

— Творчество помогает вам в жизни?
— С детства! Еще в Сибири я играл на ксилофоне, потом освоил гармошку. На заводе все вечера отдыха были на мне. Помню, праздновали юбилей Ильинского, главного конструктора завода. Я поставил неофициально запрещенные тогда песни Рубашкина, Лещенко, Козина. Председатель Красноглинского исполкома приказала «прекратить вакханалию». Но Николай Дмитриевич Кузнецов сказал, что ему музыка нравится, и отменил приказ. Я очень люблю музыку, она помогает справиться с жизненными невзгодами. Даже компьютер освоил, чтобы записывать песни.