Сегодня отмечается очередная годовщина вывода советских войск из Афганистана. К монументу «Памятник самарцам, погибшим в необъявленных войнах» ветераны по традиции возложат цветы. А «Самарская Газета» публикует очерк о нашем земляке офицере спецназа Владимире Пронине.

Прощайте, горы…

23 года назад советские воины-интернационалисты ушли из Афганистана

15 февраля 1989 года. 15.00 по московскому времени. Над пограничными реками Кушка и Амударья пропели фанфары: «Слушайте все!» Прошла последняя колонна. Вывод завершен. В Афганистане не осталось ни одного советского солдата.
В числе тех, кто прошел через эту войну, был и наш земляк Владимир Пронин. Он воевал в составе 186-го отдельного отряда 22-й бригады спецназа Главного разведуправления Генштаба Советской армии.

Весной 87-го военная судьба капитана Пронина, служившего тогда на Дальнем Востоке, волей начальства неожиданно изменилась.

— В марте меня вызвали в штаб и сообщили, что мне предстоит командировка в Демократическую Республику Афганистан (ДРА). Сдал роту, попрощался с родными и — к новому месту службы. Сначала прибыл в штаб бригады в Лашкаргахе (провинция Гиль-менд). Там получил назначение в 186-й отряд, который отвечал за провинцию Забуль на юго-востоке страны, в приграничье с Пакистаном.

К тому времени части спецназначения уже два года действовали на территории Афганистана. К 85-му году выяснилось, что мотострелкам и десантникам 40-й армии было чрезвычайно сложно справиться с мятежниками в условиях горной войны. К тому же возникла необходимость перекрыть каналы снабжения и пополнения отрядов душманов. Поэтому советское командование и приняло решение использовать спецназовцев, о существовании которых до того мало кому было известно.

ТАКАЯ РАБОТА
— Первое время я чувствовал себя немного неуверенно. Однако вскоре все это прошло, и уже через две недели после прибытия в район кишлака Шахджой, где находилась база отряда, полетел в составе досмотровой группы.

Тактика спецназовцев была такой: на десантных вертолетах в сопровождении Ми-24 огневой поддержки («Крокодил») они облетали район патрулирования. В случае обнаружения каравана перед ним давалась предупредительная очередь. Если он останавливался, то высадившиеся бойцы проверяли транспорт, грузы и людей. В противном случае открывался огонь на поражение.

— Другим видом нашей работы, — рассказывает Владимир Пронин, — были засады. Как правило, группы уходили на операцию ночью. Часто шанс вернуться живым зависел от того, насколько выше ты занял позицию по отношению к «духам». При этом нам помогали авиация и бронетехника. Что касается перехваченных грузов, то это были «калаши» китайского производства, швейцарские автоматические пушки «Эрликон», итальянские противопехотные и противотанковые мины и другие «реквизиты» войны. Кстати, не было случая, чтобы в перехваченных караванах мы не находили наркотики. Если говорить о пленных, то мы их передавали в ХАД (госбезопасность ДРА).

Помимо караванов объектами для коллег капитана Пронина стали склады, штабы и пусковые установки для неуправляемых реактивных снарядов (НУРС). Однако главной целью были печально знаменитые переносные зенитно-ракетные комплексы «Стингер», ставшие головной болью для наших летчиков.

— Каждой группе было объявлено, что за захват первого экземпляра этих ПЗРК дадут Героя Советского Союза. Но командование не выполнило это обещание.

Иногда бывали и накладки.
— Как-то наша группа из-за навигационной ошибки залетела на сопредельную территорию. К счастью, пилоты вовремя сориентировались, и мы убрались до появления пакистанских истребителей.
Да, для Владимира Пронина и его товарищей война в Афгане не была загородной прогулкой. И дело не только в том, что, например, во время операции каждый нес на себе до 50 кг необходимого груза. Их противник был хорошо подготовлен и оснащен. К тому же в сознании врагов работал «исламский фактор»: каждый моджахед был уверен, что в случае гибели он попадет в рай.

— Я не могу вспомнить ни одного эпизода, когда душманы сдавались бы нам сами. В плен они попадали только ранеными. И то далеко не всегда. Как правило, противник старался уносить с поля боя даже убитых.

Не стоит забывать и о том, что на его стороне воевали настоящие профессионалы из арабских стран, в том числе и знаменитые «Черные аисты». Владимир вспоминает, как в октябре 87-го группа его сослуживца старшего лейтенанта Олега Онищука приняла свой последний бой… — Когда мы пробились к ним, то едва сумели опознать тела наших ребят. О том, что с ними сделали душманы, невозможно рассказывать и сейчас.

Впрочем, и душманы по достоинству оценили действия спецназа. За голову офицера (в буквальном смысле слова) полагалось $40 000, за солдата — вдвое меньше. Если размер премий и варьировался, то лишь в сторону увеличения. Всего за три года войны потери наших частей спецназначения составили около 700 человек, из них на 22-ю бригаду пришлось двести погибших.
Тем не менее действия спецназа были эффективными, и самыми результативными оказались как раз 186-й и 173-й отряды. Именно бойцы 186-го отряда захватили в Афганистане первые образцы американского ПЗРК «Стингер».

— Через три часа после захвата ракеты вместе с пусковыми контейнерами были доставлены в Москву.

ВТОРОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
— Каждый наш боевой выход или вылет мог стать последним. Кстати, мой «дебют» едва не закончился гибелью.
Однако на всю оставшуюся жизнь Владимир Пронин запомнил 10 августа 87-го:

— В тот день к нам поступило сообщение, что душманы с гор обстреливают НУРСами провинциальный центр Калат.
Когда вертолеты с его группой оказались в горной седловине, зенитные установки «духов» открыли по ним шквальный перекрестный огонь. Одна из очередей пробила топливный бак вертолета, в котором находился наш герой. К счастью, керосин не вспыхнул, но из-за потери топлива «вертушка» вынуждена была сесть.

Оказавшись на земле, они заняли круговую оборону, хотя понимали, что сил хватит ненадолго. Помощь пришла с неба.
Сопровождавшие спецназовцев «Крокодилы» открыли отсечный огонь и в зародыше пресекли атаки на наших ребят. Тем временем экипаж поврежденной машины заделал пробоины в баке и наполнил его из НЗ.

— Когда мы вернулись на базу, нас там не чаяли встретить живыми, — говорит Пронин.

ДЕДОВЩИНЫ В АФГАНЕ НЕ БЫЛО
В отличие от других воинских частей, в спецназе имелись свои особенности. В первую очередь это касалось взаимоотношений внутри групп.

— Мы все зависели друг от друга. Поэтому такого явления, как дедовщина, наши подразделения в Афгане не знали. Все решалось просто — самые рьяные «деды» (если они и заводились) жили до первого боевого выхода. Наоборот, «старики», как могли, помогали новичкам.

Впрочем, у солдат были свои требования к офицерам и прапорщикам.

— Каждый из них хотел быть уверенным в опыте, умении и, пожалуй, даже удачливости командира. В свою очередь, если офицеру грозила опасность, они всегда прикрывали его.

Существовали приметы и «табу», которые никто не нарушал. В частности, перед операцией не брились, не умывались, не фотографировались и даже не чистили зубы. Все это делалось после возвращения. Возможно, имелись и обереги, но их скрывали. По понятным причинам мы не носили ни знаков различия, ни кокард и звездочек на головных уборах. На операции ходили не в сапогах и берцах, а в кроссовках (самой удобной для гор обуви).
Отношения с местным населением были нейтральными.

— Они старались нас не задевать. Мы же без крайней нужды не заходили в кишлаки.

В нашем разговоре была дана оценка и правительственной армии Афганистана:

— Ее боеспособность оставляла желать лучшего.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
— Нашу базу охраняли заставы десантников, и там мы чувствовали себя в относительной безопасности. Что касается условий жизни, то они были сносными. Снабжение было хорошим. После возвращения с операции давали трое суток на отдых, а затем проверяли и чистили оружие, готовились к следующему выходу.

В начале 88-го президент ДРА Наджибулла начал проводить политику национального примирения. Действия спецназа стали сворачиваться. В мае того же года после подписания Женевских соглашений 186-й отряд был направлен в Хайратон, что напротив советского Термеза. Спустя три месяца отряд был переброшен в город Изъяславль Хмельницкой области и придан 8-й бригаде спецназа Прикарпатского военного округа.

— Когда мы уходили из Афгана, испытывали одновременно и горечь за погибших ребят, и радость возвращения. Для нас война закончилась.

После распада СССР 8-ю бригаду «приватизировала» Украина, но Владимир Пронин перевелся в наш округ, а в октябре 94-го уволился из армии.