20.01.2018
356
История первая. Мещанское отчество
— Папаша, — сказал он,
-позволь познакомить тебя с моим
добрым приятелем, Базаровым, о котором я тебе
так часто писал…
— Душевно рад, — начал он, — и благодарен за доброе намерение посетить
нас;… позвольте узнать ваше имя и отчество?
— Евгений Васильев, — отвечал Базаров ленивым,
но мужественным голосом…
— Надеюсь, любезнейший Евгений Васильич,
что вы не соскучитесь у нас…
И.С. Тургенев
Во всех документах до 1917 года мещане не имели права на отчество, заканчивающееся на -ич. И записывались: Николай Иванов Петров. То есть не Иванович, а Иванов. Это было одно из отличий от благородных сословий.
С XIII века лица высших слоев общества у русских звались по имени и отчеству. В ранние периоды истории Российского государства суффикс -ич имел значение не отчества, а «невзрослости». В переписях населения чаще фигурировало не отчество на -вич/-ович, а чисто патронимическая форма, основным назначением которой было указание на имя отца: Иван Петров Сорокин. Такая запись в официальных бумагах отнюдь не означала, что человека так звали в быту или что ему запрещалось зваться по отчеству. Простые люди вообще не имели отчества. Отчество, оканчивающееся на -ич, стало как бы знаком того, что человек, его носящий, принадлежит к верхушке общества. В годы правления Екатерины II употребление разных форм отчества было законодательно оформлено в «чиновной росписи»: особ первых пяти классов следовало писать с отчеством на -ич. Лиц, занимающих должности с шестого класса до восьмого включительно, пред- писывалось именовать полуотчеством, а всех остальных — только по именам. Эти так называемые полуотчества в XIX веке употребляли лишь в канцелярской речи и в документах. Так мещане и нашего города вплоть до революции 1917 года звались в документах: Вакх Пименов Копанкин. Про Вакха, разоблачителя самарских хлыстов, расскажем потом. А пока — о мещанских профессиях.
История вторая. Мещанские профессии
Традиционное мнение сводится к тому, что мещане занимались перекупкой и перепродажей продуктов, мелочной торговлей, промышленным предпринимательством, извозным промыслом, наймом в услужение и т.д. По мере того как росла Самара, превращаясь, по образному выражению Владимира Немировича-Данченко, в «здорового, кровь с молоком, юношу», и усложнялся ее городской организм, менялась сфера профессиональной занятости мещан. Если раньше они выбирали для себя сельское хозяйство в городе, черную работу, то к началу XX века становились вполне респектабельными горожанами: заводят парикмахерские, работают садовниками у знати, кондукторами или телеграфистами.
Чтобы, к примеру, завести в лесу пчельник или любое свое дело, нужно было получить удостоверение от мещанского общества в отношении нравственного облика. Прасковье Константиновой Бедриной в 1855 году выдали такой документ члены мещанского общества Самары в том, что «она поведения весьма хорошего и ни в каких предусудительных поступках замечаема нами не была… и что она Бедрина сырорастущий лес истреблять не будет, но котора может оный охранять всегда в целости, и также будет оберегать (чего Боже сохрани) от огня, и по сему зная Ее хорошее поведение удостоверяем своими подписями».
Подавляющее число мещан, зафиксированных в делах фонда 170 Государственного архива Самарской области, городской думы за 1850 год, принадлежали к категории «чернорабочий». Вторая по количеству занятости профессия — «торговля». Потом шли: кузнечное мастерство, хлебопашество, печное мастерство, сапожник, красильное заведение, извозчик, плотник, шитье тулупов, шорное мастерство, портной, слесарь, резчик, каменщик, письмоводство, кузнец, садоводство, оспопрививатель, выделка кирпича. Из 640 человек 182 грамотных, среди которых были такие, которые только читали или только писали по-русски. Некоторую часть мещан составляли те, для которых была характерна запись: «неграмотный, православный, ремесла не знает», а также определенное количество тех, у кого в графе «профессия» стоял прочерк. Из Жеребьевого рекрутского списка малорабочего участка Самары за 1855 год большинство парней в возрасте 21-22 лет ремесла никакого не знали.
В фонде городской думы сохранились данные «О числе ремесленников и промышленников г. Самары» 1854-1855 годов: 259 портных, 121 модистка, 28 сапожников, 99 башмачников, 20 столяров, 45 слесарей, 10 золотых и серебряных дел мастеров, 16 печников, 37 трубочистов, 13 хлебопеков, 203 мясника, 20 каретников, 23 извозщика, 67 коновалов, 3 часовых дел мастера, 7 живописцев, 11 иконописцев, 3 рогожника, 11 переплетных дел мастеров, 5 маляров, 32 кровельщика, 25 красильщиков, 9 картузников, 7 шапочников, 5 овчинников, 35 скормятников, 1 тулупник, 56 цирюльников, 8 гребеньщиков, 12 валяйщиков, 7 шерстабитов, 2 рамщика, 47 резчиков, 5 колесников, 20 бондарей, 52 маркитанта (сбитеньщики, квасники, пирожники). И еще много-много чудесных названий профессий дореволюционных горожан! Просто поэзия.
Дорогой читатель, надеюсь, я тебя не утомила этим перечислением через запятую старинных профессий наших горожан. В Самаре, к великому сожалению, утрачена ремесленная уличная память, отображенная и запечатленная в старинных вывесках, рекламах, названиях улиц. Поэтому поговорим еще немного в следующих выпусках нашего проекта о добрых и славных мещанских занятиях. Это же все были наши предки: «Ты приглядись к нему, Ваня, внимательно. Трудно свой хлеб добывал человек…»
Зоя Кобозева, доктор исторических наук, профессор Самарского университета
Общество
Общество
Общество
Комментарии
0 комментариев