Человек родился!

Побывав на ночном дежурстве в роддоме больницы им. Семашко, корреспондент «СГ» ощутила себя на передовой линии жизни

Меня облачили в спецкостюм и допустили в святая святых -родовой зал. Поставили к стенке со словами: «Будет плохо, не молчи, скажи!» И началось таинство…

Шесть вечера — время для посещений. В холле родильного отделения полно народу. Многочисленные родственники, в большинстве своем представители сильного пола, тихо обсуждают что-то со своими «карлсончиками». В руках — объемистые пакеты. Парочка в углу за столиком успевает перекинуться в картишки. А две юные будущие мамочки дымят на крыльце. Что делать, по статистике, до 48 процентов женщин курят… Даже когда ожидают ребенка.

Меня встречает и.о. заведующего отделением патологии и на сегодняшнюю ночь ответственный акушер-гинеколог, кандидат наук Людмила Гогель. Провожает в ординаторскую и тут же убегает — зовут. В комнате не просто тепло — жарко, на окнах — пластик, на подоконнике — огромная «плазма». Правда, работает фоном, смотреть телевизор некогда. Сегодняшняя дежурная бригада — два врача: один из старейших сотрудников учреждения (40 лет стажа!) Вера Демина и молоденькая ассистентка кафедры медуниверситета Татьяна Белоконева. Плюс врач-неонатолог Тамара Федотова, тоже уже 40 лет на посту. Для оказания помощи сложным деткам несет вахту неонатолог-реаниматолог (это, кстати, единственный городской роддом со своей детской реанимацией). Кроме них ежеминутно готовы встать к операционному столу врач-анестезиолог и медсестры…

В кабинет заглядывает облаченный в одноразовый медицинский комплект молодой человек и, обменявшись с Верой Константиновной парой фраз, исчезает. Оказывается — для меня первое открытие! — это сотрудник правоохранительных органов. В соседней палате лежит находящаяся под следствием женщина, и ее охраняют. Четвертые сутки уже сторожат. Ребенок родился «тяжелым», его отправили на обследование в первую детскую клиническую больницу, а у мамы — послеоперационный период. «Чего тут необычного? — реагирует на мой вопрос Вера Константиновна. — Это жизнь, люди в различные ситуации попадают. Она пока под следствием, говорят, по экономической статье. Если бы была в тюрьме, то рожала бы в тюремной больнице, а пока не осуждена — в роддоме, с охраной. Мы за нее отвечать не можем».

САМОТЕКОМ ТОЖЕ В «СЕМАШКО»!
Тут врачам сообщают о вновь поступившей: «Девочка с улицы, самотеком… Из Самарского района». «Девочке» 28 лет, зовут Надеждой. В сопровождающих — муж, мама и даже брат. Почувствовав первые признаки надвигающегося события, Надя не стала дожидаться утра, а скорее сюда. Хотя по территориальному признаку надо бы в «Пироговку». «Я весь Интернет с отзывами перерыла, подруга здесь рожала, — объясняет свой ночной визит новенькая. — Это у нас первый ребенок, крупный, мальчик. Мы его с двух месяцев беременности Аркадием зовем. Такой долгожданный, я книжки ему читала — и «Буратино», и про зверей, разговариваю с ним все время. Мама вон смеется надо мной. Хочется, чтобы все было хорошо, а здесь специалисты».

— Да, народ сегодня грамотный, — отправив будущую маму «дозревать» в палату, комментирует ситуацию Людмила Гогель. — Имея на руках родовой сертификат, женщины имеют право рожать в любом роддоме. Наши местные законы подразумевают деление роддомов по районам, за нами, например, закреплены Промышленный и Советский. Но если уж приехала, как я могу отказать? Знаете, почему стремятся именно к нам? Мы просто никому не отказываем, берем и самых сложных. По этому поводу я даже испытываю профессиональную гордость!

Людмиле Юрьевне есть с чем и с кем сравнивать, у нее семнадцать лет стажа. Именно в этом роддоме она стала профессионалом. Уходила, правда, в частную медицину, но потом вернулась. Почему? Объясняет: «У частного родовспоможения свои особенности. Здесь, например, большой роддом и три врача в ночь. Если я почувствую, что не справляюсь, позову коллег, сообщу руководству, соберу всех. Есть ощущение защищенности. В частном же я одна. И клиентура непростая: жены директоров, председателей банков, бизнес-элита… А большая медицина — она здесь, то, ради чего мы и живем… Вот через руки Веры Константиновны за сорок лет пол-Самары на белый свет появилось! Здесь такие патологии встречаются, что многим другим роддомам и не снились, а мы умеем выходить из сложных ситуаций».

К слову, именно в этом отделении накоплен уникальный опыт работы с различными инфекциями. Еще лет десять назад в «Семашко» первыми в городе стали принимать роды у ВИЧ-инфицированных женщин.

«Я до сих пор помню, как мы эту пациентку ждали, — говорит моя собеседница. — Были почти в противочумных костюмах, все тело закрыто, на лице — специальные щитки. А потом поняли — да, есть инфекция, но есть и меры профилактики. И такие женщины, кстати, не всегда асоциальные личности, бывают и трагичные ситуации. Нормальные, обычные люди, просто с такой болью внутри… А нам надо им помогать, тем более что техника операции в таких случаях немного отличается: нужно сверхбережно извлекать ребенка, чтобы не было контакта с кровью матери. И мамы чувствуют наше особое к ним отношение, рассказывают другим. Вот к нам и идут… »

Только в этом самарском роддоме есть палаты-боксы. Поэтому здесь могут принять рожениц даже с пятью разными инфекциями, но, к счастью, такого пока не было. Когда в позапрошлом году грянула эпидемия гриппа, прозванного в народе «свиным», то врачи роддома оказывали помощь не только на месте, а выезжали к роженицам и в клиники медуниверситета. Опыт — великое дело!

«ПОТЕРПИ, МАЛЫШ»…
— Слушайте, приходите к нам почаще, — Людмила Гогель ведет меня по этажу: ординаторская, палаты, родовой зал, операционная, предродовая… — Не поверите, в прошлое мое дежурство четыре операции днем, пять кесаревых ночью. В предродовой восемь человек и в зале четверо родов ждали одновременно — хоть разорвись! А сегодня просто чудо какое-то…
Листаем учетный журнал — восемнадцать родов в сутки, четырнадцать, двенадцать… А сегодня было только три (!) плановые операции днем, сейчас одна женщина готовится к главному событию в своей жизни в предродовой и двое — на подходе из палаты патологии. Почти курорт! Хотя ночь только еще в самом начале, в любую минуту могут и на «скорой» привезти, и сами мамочки приехать.

Врачи говорят, что, в отличие от первого, последнего кризиса они не почувствовали — люди рожают часто. Нередко идут и за вторым, и за третьим. А вот относительно материнского здоровья вопросов немало. Но это больше социальная проблема. У будущих мамочек масса гормональных нарушений, чуть не со школьной скамьи — вегетососу-дистая дистония (видимо,учебные нагрузки сказываются)… И это не считая инфекций. А когда приходит рожать зрелая женщина, там часто большой букет сопутствующих заболеваний, ресурсы организма почти исчерпаны. Все-таки для деторождения предназначена молодость. Есть и еще одна настораживающая тенденция: из десяти рожениц только трое-четверо русские. Остальные — из Узбекистана, Таджикистана, Казахстана, сейчас пошел Вьетнам. Восток наступает…

…Заходим в предродовую. На кровати тихо постанывает, морщась от боли, на вид совсем юная девушка. 24 года, первый ребенок, поступила сюда по направлению сегодня утром и вот в процессе… Людмила Юрьевна смотрит на показания кардиофетомонитора, который отслеживает самочувствие ребенка (ему сейчас тоже непросто!). Они подсказывают врачу — идет все нормально или нужны срочные меры. Гладит девушку по голову:

— Женечка! Сейчас самый больной и самый ответственный период. Совсем немножко осталось, потерпи, малыш! Главное, ровно дыши и думай о ребенке…

Она утешает, а у меня ощущение полного дежавю. Вот так же в свои 24 года, в таком же заснеженном феврале я приехала в несуществующий ныне «Красный крест» за сыном. Мне повезло и с врачом, и с акушеркой, правда, санитарка в приемном отделении, видя, как я хватаюсь во время схваток за поясницу, не преминула съязвить: «Что, сладку ягоду ели вместе, горьку ягоду я одна?» А так хотелось, чтобы кто-то тогда погладил меня по голове…

— Думаете, мы только при вас такие пушистые? — реагирует на мое удивление Людмила Юрьевна. — Здесь у нас текучки нет, люди либо работают всю жизнь, либо сразу уходят. Наше дело надо любить всем существом или не быть акушером вообще.
Стены предродовой, конечно, слышали всякое. «Девочки» ведут себя по-разному. Кто-то стоически и почти молча переносит боль, а бывает и такой ненормативный русский… «Да мы всю жизнь там, куда вы нас посылаете», — шутят акушеры. Кстати, из десятков отзывов в Интернете есть жалобы на недостаточный комфорт, но вот врачам — в основном благодарности. «Я вела себя просто отвратительно, а со мной нянькались, как с ребенком! — пишет в блоге молодая мама (сентябрь 2011 года). — Кричала, ругалась, просто кошмар. А врачи, медсестры успокаивали меня и как будто не замечали моих истерических выпадов. Доктор и акушерка провели все настолько четко, что мой малыш — 3700 — появился на свет без проблем. Нам уже три месяца, и мы очень благодарны персоналу РД им. Семашко!»

«ДЫШИТЕ ГЛУБЖЕ…»
Из анекдота: «В животе беременной женщины разговаривают двое младенцев:
— Ты веришь в жизнь после родов?
— Нет там никакой жизни. Ведь оттуда никто никогда не возвращается!»

Наконец-то! Родовый зал, меня ставят к той самой стеночке. Предупреждают, всякое бывает. И студенты иногда, потеряв сознание, на пол сползают, да и участвующие в партнерских родах папаши (такая практика существует в этом отделении) порой  подводят. Здесь либо склад психики нужно иметь особый, либо очень-очень любить жену и желать ребенка. Я решила для себя твердо: устою. И устояла.

Итак, нашей знакомой Жене предстоит настоящая женская работа. Народу вокруг нее прибавилось. Врач-неонатолог, акушерка, руководит процессом Людмила Юрьевна: «Вдохнула и… поехали… Не чувствую, что работаешь! Давай, на раз-два-три! Слушайся, солнышко, слушайся!»

…Но в сторону физиологию. Для происходящего все равно трудно подобрать слова. Кажется, весь воздух в помещении пропитался адреналином. И вот он — чудный, неожиданно черноволосый мальчик! Эмоциональный подъем, по-моему, испытываю не только я. Лицо «новорожденной» мамочки в эти минуты становится особенно красивым. Малыша выкладывают ей на живот, потом передают в опытные руки врача-неонатолога Тамары Васильевны. Ее задача — оказать квалифицированную, если необходимо и реанимационную, помощь, обеспечить тепловую цепочку, то есть положить малыша на столик с обогревом под лучистое тепло, оценить его состояние. К счастью, мальчик здоров: вес 3800, рост 57 сантиметров. И даже имя уже есть — Даниил. Еще один самарчанин родился!

…Чуть позже, в ординаторской, слышу тихое признание Людмилы Юрьевны: «Я врач-акушер. Акушер дает жизнь, гинеколог — лечит болезни и прерывает беременность. У нас менталитет разный. Я люблю свою работу. И, поверьте, я не одна такая! И на роды, кстати, всегда иду с молитвой. Ну а как по-другому? На моих руках чья-то жизнь начинается. Да, конечно, встречаются у нас и случаи профессионального выгорания. Ведь такие нагрузки: дневная работа плюс девять ночных дежурств в месяц. Я сына своего почти не вижу. Но, с другой стороны, моя работа дает мне силы для жизни!»

Что касается нагрузок…. Работа с ночным дежурством — это когда врач-акушер уже отработал с восьми до шестнадцати, потом остался в ночь, а потом еще один полный рабочий день. Сутки с половиной! И это на бесконечном конвейере родов и операций. А ведь чтобы заработать, нужно брать по два дежурства в неделю! Понятно, почему существует кадровая проблема?

«КЕСАРЕВЫ» ДЕТКИ
Мы поднимаемся на третий этаж. Здесь палаты отделения патологии беременных. Оно самое большое в области, может принять до 80 человек. Сегодня в нем 68 женщин, и у двух из них есть реальный шанс стать мамами уже этой ночью. Одной предстоит срочная операция кесарева сечения.

— А правда, — спрашиваю, — что сегодня многие женщины хотят, чтобы их кесарили: уснула, проснулась — и вот он, ребенок?

— Да, есть такое, — соглашается Людмила Гогель, — но у нас существуют пятнадцать абсолютных и семнадцать относительных показаний для оперативного вмешательства, и мы строго этого придерживаемся. На поводу у рожениц не идем.

И понятно почему: кровопотери матери во время обычных родов 200-250 миллилитров, а во время стандартного кесарева -700-800, то есть в три-четыре раза больше. Для ребенка это тоже не совсем хорошо, ведь роды — это первое испытание в его жизни, сильнейший стресс.

Опытный неонатолог Тамара Федотова может отличить «кесаренка» от ребенка, рожденного в самопроизвольных родах, даже в его более взрослом возрасте. По ее наблюдениям, «кесарята» более боязливы, не уверены в себе и осторожны, стараются во всех смыслах спрятаться за мамку. Особенно если той делали операцию в плановом порядке и она не прошла через стресс и боль родовых схваток. «Кто знает, чего им не хватает, — рассуждает Тамара Васильевна, — может, некоторой доли риска. Они не пробивали себе дорогу в жизнь! А когда ребенок сам родился, он потом и в жизни все сам!»

Но бывают ситуации, и в последнее время их все больше и больше, когда кесарево сечение, как говорится, единственно верное и безопасное решение. Как, например, в случае с 36-летней Натальей. Пятнадцать лет эта женщина мечтает о ребенке, в ее истории «хождения по мукам» две внематочные беременности, выкидыш на большом сроке и две попытки ЭКО. Первую попытку ей оплатило государство, средства на вторую — а это 150 тысяч рублей! — семья со средним достатком искала сама. Понятно, что при таком раскладе (возраст мамы, отягощенный анамнез) ребенок получается просто «золотой»! А тут у мамы отошли воды — куда тянуть? Операция длится полчаса. Причем ребенок — девочка! — извлекается на пятой минуте, а все остальное — кропотливая хирургическая работа. Чтобы уже утром Наталья могла начать заботиться о своем долгожданном малыше, Людмиле Юрьевне предстоит аккуратно «зашить» пациентку. К слову, через пару лет мамочка перестанет даже замечать на своем теле заметный сейчас хирургический след.

.Этой ночью в родильном отделении больницы им. Семашко родились еще два мальчика и одна девочка.