Один на один со смертью

Сапер ошибается только раз

Выпускник Тюменского высшего военно-инженерного командного училища лейтенант Шушарин в 1971 году попал служить в саперный полк, расквартированный в поселке Котлы рядом с городом Кингисепп Ленинградской области.

Вянваре 1943-го войскам Ленинградского и Волховского фронтов удалось взломать оборону противника в районе шлиссель-бургского «бутылочного горла». Блокада была прорвана. У немцев остались Синявинские высоты, и они еще целый год держали под постоянным обстрелом путь, по которому в Ленинград доставляли самое необходимое. Поэтому война для жителей этого района не закончилась и после января 1944-го. Впрочем, работы по очистке местности от смертоносных сюрпризов затянулись на десятилетия. Одним из тех, кто более тридцати лет назад принимал в них участие, был наш земляк подполковник в отставке Олег Шушарин, в мирное время получивший боевую награду — медаль «За отвагу».

«Я родился в семье офицера-артиллериста. Поэтому вопроса о будущей профессии не возникало. Однако по медицинским показаниям я мог рассчитывать лишь на военно-инженерное или училище войск химической защиты. После недолгих размышлений выбрал первый вариант. Тем более дед во время войны был сапером. Помню, как мое решение привело маму в шок, и она долго пыталась меня отговорить».

В 1971 году после окончания военного училища лейтенант Шушарин оказался в саперном полку в поселке Котлы Ленинградской области. Скучать командиру саперного взвода не приходилось: практически недели не было без вызова на место обнаружения мин или импровизированного склада боеприпасов. Кстати, саперами этого полка в железнодорожном полотне был обнаружен, а затем и обезврежен мощный фугас из нескольких сот снарядов и противотанковых мин.

КОМАНДИРОВКА
Весной 74-го в полк, где служил наш герой, пришла разнарядка из штаба Ленинградского военного округа — отправить сводный отряд для поиска и уничтожения боеприпасов в районе Синявинских высот.

— Конечно, работ по нашему профилю с избытком хватало и на месте. Однако от желающих поехать не бъшо отбоя. Причины? Главной для солдат и офицеров была одна — смена обстановки. Тем более вдали от большого начальства всегда чувствуешь себя свободнее.

В то время там полным ходом шло осушение болот и подготовка почвы для пастбищ. Однако этому мешали постоянные подрывы техники и людей.

— Незадолго до нашего приезда в передвижной механизированной колонне, к которой мы потом были прикреплены, произошло ЧП: на мине подорвался трактор. К счастью, водителя выбросило из кабины взрывной волной, и он получил лишь легкую контузию.

РАБОТА
И во время войны, и после на этой территории хорошо поработали советские саперы. Поэтому в большинстве случаев отряду, где был Шушарин, попадались лишь артиллерийские боеприпасы. Из-за торфянистой почвы много снарядов просто не взрывалось, и они уходили в землю. Приходилось иметь дело и с другими сюрпризами.

— Несколько раз нам доводилось находить немецкие противотанковые мины TMI-15. До сих пор не забуду, как изрядно мы с ними попотели: от времени их взрыватели могли сработать в любой момент. К счастью, нам не пришлось иметь дело с противопехотными шпринг-минами (выпрыгивающие мины). Найти их и обезвредить чрезвычайно трудно, а в случае взрыва спастись от осколков даже в окопе или воронке практически невозможно.

Помимо вражеских, приходилось работать и с нашими «подарками». На первый взгляд, вроде бы никаких проблем. Однако главная сложность при очистке местности заключалась в том, что не было карт или схем наших минных постановок. По словам Олега Шушарина, такие документы часто уничтожались при угрозе захвата противником.

Ежедневно работы саперов начинались с инструктажа по технике безопасности. — Мы несли ответственность за каждого солдата. Даже в случае его легкого ранения офицер мог ставить крест на своей службе. Если находка оказывалась опасной, дальнейшие работы проводились только нами, а солдат уходил на безопасное расстояние.

Время и большая влажность привели боеприпасы в такое состояние, что некоторые из них могли взорваться даже от комариного чиха. Тем не менее постепенно чувство опасности у саперов несколько притуплялось. Это иногда приводило к неприятным моментам. Так, наш герой вспомнил случай, когда солдат во время расчистки ямы вместе с гильзами от немецкой автоматической пушки «Эрликон» по запарке бросил к его ногам вражескую ручную гранату. К счастью для обоих, она не взорвалась.

Извлеченные из земли боеприпасы отвозились в специальное место, где и уничтожались. Несмотря на меры предосторожности, этот процесс таил в себе не меньшую опасность.

— Слышишь, как летит осколок, и гадаешь: попадет в тебя или нет?

ОТ ГИБЕЛИ НА ВОЛОСОК
Один из случаев едва не стал роковым.

После взрыва укрытие, в котором находились Олег, командир сводного отряда и кто-то из солдат, неожиданно стало наполняться густым дымом с отвратительным запахом.

— Через несколько секунд мы почувствовали удушье и резь в глазах. Положение осложнилось тем, что от сильной взрывной волны обрушился песчаный потолок, и нас фактически засыпало. Выбрались мы тогда с большим трудом.
Как потом выяснилось, в числе прочих был подорван немецкий химический снаряд.

— Сейчас уже не помню, что там находилось — то ли фосген, то ли иприт. К счастью для нас, со временем газ растерял свои боевые свойства. Возможно, немцы готовились к применению таких боеприпасов, но отказались от этого. Однако часть подобных снарядов по каким-то причинам осталась.

«ОТГОЛОСКИ» ВОЙНЫ
Почва в тех местах настолько была насыщена металлом, что в наушниках миноискателей постоянно фонило. Причем не только от боеприпасов и осколков, но и от иных находок.

— Что только мы там не находили: взрывчатку, части оружия, гильзы, каски, предметы амуниции. Всего не перечислить. Однажды я даже обнаружил остатки нашего легкого танка.

Как-то удалось отыскать подготовленную огневую позицию для немецкого артдивизиона особой мощности. Но самое неизгладимое и тяжелое впечатление на солдат и офицеров произвело другое — незахороненные останки советских и вражеских солдат. Однажды Олегу удалось найти в одной из гильз записку, но из-за неосторожного обращения она рассыпалась.

— У меня бышо такое ощущение, что синявинская земля, подобно живому организму, в муках исторгала из себя все, что в нее за 1941-1943 годы вбила война. Мы лишь помогали ей в этом.

БЫТ
Саперы размещались в палаточном лагере недалеко от самого Синявино. Однако в полевых условиях им довелось жить только до середины июля, пока основные силы отряда не перебросили под Кириши. На старом месте остался лишь наш герой и пятеро его солдат, их приютил батальон железнодорожных войск.

В будни работа по обезвреживанию боеприпасов заканчивалась в пять-шесть часов вечера (с перерывом на обед). Единственным выходным было воскресенье. В этот день солдат отвозили в баню. Затем часть их отправлялась в увольнение — в кино и на танцы. Несмотря на то что местные девчата отдавали предпочтение приезжим молодцам, конфликтов с коренным мужским населением практически не возникало.

Если говорить о самоволках, то, по словам Олега Шушарина, их практически не было. На это имелось несколько причин, но главная заключалась в том, что особо рьяным «самоходчикам» грозила отправка в родной полк со всеми вытекающими из этого дисциплинарными последствиями.

Конечно, какие-то мелкие находки солдаты старались сохранить на память. Что касается боеприпасов или взрывчатки, то с этим было строго.

— Мы сразу же предупредили: если у кого найдут подобный «сувенир», то в лучшем случае отправят в дисциплинарный батальон.

В сентябре 74-го у лейтенанта Шушарина и его подчиненных закончилась командировка, и они вернулись в полк.

— И я, и мои солдаты с нетерпением ждали возвращения в Котлы. Нам уже приелась местная «экзотика», стало сказываться и нервное напряжение. Всем захотелось пожить в нормальных человеческих условиях. Тем более три месяца мы хорошо трудились: удалось обезвредить несколько сот мин и снарядов.

Как сказал Олег Шушарин, практически все ребята из их отряда были награждены. Кто-то, как и он, получил медаль «За отвагу», кто-то — медаль «За боевые заслуги», а командир — орден Красной Звезды.

Дальнейшая служба нашего героя проходила в Прибалтийском, Туркестанском и Дальневосточном военных округах и закончилась в 1997 году.