Исскуствовед Валентина Чернова:«В 90-е мир старой Самары начал исчезать»

Волжские пейзажи влюбляют в себя с первого взгляда. Неважно, видите вы их вживую или на картине. В Год экологии искусствовед Валентина Чернова рассказала о том, что это понятие значит для нее и хорошо ли много фотографироваться.

«Наш дом — это наш город»

— Пейзажисты любят природу? Волнуют ли их ее сохранность и экологические проблемы?
— У нас в стране принято к понятию экологии относиться широко, не вдаваясь в частности. Для нас экология — это леса, поля, реки, которые загрязняются. Но можно идти от общего к частному. Это наш город, наша улица, наш дом. В этом плане художники делают очень много. Да, пейзажисты воспевают Жигули и нашу реку. Жить на Волге и не писать ее невозможно. Но симптоматично, что в последние 20 лет активно развивается городской пейзаж: старые дворы, улицы. В советское время такого не было, за исключением графики.

Городской пейзаж тесно связан с гением места. Гений места, дух места, гений локуса (калька с лат. genius loci) — это дух- покровитель того или иного конкретного места (деревни, горы, отдельного дерева). В конце XIX века, в эпоху модерна, понятие стало относиться к утрате мира дворянской усадьбы.

Когда эпоха СССР закончилась, многие дома начали приходить в упадок, их стали продавать, уничтожать, территории застраивать. Художники ужаснулись.

Одна моя знакомая рыдала, оплакивая старый город. Художница ходила с фотоаппаратом, снимала дворы и дома, которые ныне уже снесены. Для нас сейчас гений места — это понятие старого города. Если в конце XIX века исчезала дворянская усадьба, то в 90-е стал исчезать мир старой Самары. И живописцы пытались сохранить его хотя бы на холстах.

Например, Александр Уханов. На его полотнах старый город потрясает крепкой резвостью бытия. «Не падай!» — как окрик покосившемуся дому, как команда солдату, уставшему на марше и мечтающему забыться во сне. Название работы уже определяет позицию автора по отношению к своим героям. Они все одушевленные — дома Самары, живые. «Двойняшки», «Разговор», «Сарафановые дома», «Тюльпановые дома», «Осенние дома». Все они любовно освещены яркими закатами и рассветами.

Гений места — это одухотворение. Если идти к пониманию экологии от частного к общему, то можно сказать, что наш дом — это наш город, причем старый город. Там живет его душа.

В прошлом году я обнаружила невероятную новую тенденцию в связи с выставкой «Лицо старого дома» в галерее «Новое пространство». Если раньше изображали
целые улицы, то теперь на работах стали появляться отдельные дома. В начале экспозиции зрителей встречали куклы — старичок и старушка в виде старинных домов. Это очень трогательно. Лицо старого дома — это почти портрет.

— Портреты домов — это нечто новое в нашем искусстве?
— Русская изобразительная культура очень целомудренная. У голландцев жанр городского пейзажа появляется в XVII веке. Они люди раскованные и «влезли» в столовую, на кухню, в спальню. Французы сделали то же. В русской культуре это было эпизодично. Например, у Серебряковой — художница перед туалетным зеркалом. Но русский художник XXI века, слава богу, не влезает ни в спальню, подсматривая альковные сцены, ни в интерьер кухни, заглядывая в тарелки.

«Интерес ко всему изобразительному сейчас огромный»

— Меняют ли работы художников что-либо в сознании людей?
— Если судить по тому, что происходит в городе, — да. Например, недавнее открытие арт-студии «Кандинский» — люди рисуют, строгают, пилят. Интерес ко всему изобразительному сейчас огромный.

Конечно, избыток визуальных образов тягостен. Раньше, когда я ехала по Московскому шоссе, завешенному перетягами, расстраивалась. От этого устаешь. Также устаешь от случайных глупых селфи. «Инстаграм» набирает популярность огромными темпами. Сделал снимок и разместил. Нет слов, нет текста, нет звуков, а визуальный ряд выходит на первое место. Но бывают и хорошие проекты в соцсетях: «Давайте наполнять ленты произведениями искусства». Люди подсознательно чувствуют, что искусство необходимо.

Одно время у нас был период Иванов, родства не помнящих: в 90-е годы все бросились делать евроремонты. Люди выбрасывали потрясающие вещи. Александр Васильев на одной из лекций рассказывал, как занимался в Санкт-Петербурге обустройством домов в три- четыре этажа на Английской набережной. Проектируя интерьер, он спрашивал у хозяев: «У вас есть что-то старинное, винтажное? Фотографии, библиотека?» — «Нет, мы начинаем с чистого листа».
Сейчас, в 2017 году, люди ищут винтажные вещи.

«Уклад самарцев очень заразительный»

— Популярность волжских пейзажей объясняется спросом на них из других городов или это искреннее желание художников работать с природой?
— Жанр волжского пейзажа популярен не только из-за экспорта работ. Все самарцы любят Жигули и Волгу. Относятся к ней как к божеству. Кто-то пишет для продажи, а кто-то просто потому, что не может не писать. Это завораживающее зрелище. Не случайно и уфологи любят Жигули, и туристы, и историки. Эти места обогатили русский фольклор.

Город находится на перекрестке всех дорог — в этом его особенность. Самара — город ста народов, и каждый старается поделиться любовью к нему с приезжими. У нас живет огромное количество диаспор, представлены все религиозные конфессии. Уклад самарцев — хождение по набережной, плавание за Волгу, очень заразительный.

Наш город хорош тем, что здесь не было крупных национальных конфликтов, еврейских погромов. Все конфессии уживаются мирно. Вот Шихобаловы и Аржановы были старообрядцами и не имели права ходить в православную церковь — так они построили себе старообрядческую. Вопросы бизнесы диктовали вопросы притирки и мирного сосуществования в нашем купеческом городе. Места много — всем хватает.

Справка «СГ»
Валентина Чернова — искусствовед, историк искусств, арт-критик. Член Союза художников России. Окончила Ленинградский институт им. И.Е. Репина, факультет теории и истории искусства. Работала ведущим научным сотрудником Самарского областного художественного музея.