21.02.2017
94
— Я — последний Герой Социалистического Труда Советского Союза, — шутит ветеран. — Вскоре это звание было упразднено. А на «Прогрессе» ныне здравствующих Героев осталось — я, Федор Григорьевич Жмакин и наш бывший директор Анатолий Алексеевич Чижов.
Прежде чем удостоиться звания, в его жизни произошло много грандиозных событий: участие в «лунной программе», проектах по созданию морской крылатой ракеты, космической системы «Энергия-Буран». Прежде чем рассказывать о себе, Николай Иванович попросил:
— Не надо обо мне, лучше о людях, с которыми я трудился — рабочих, технологах, конструкторах, испытателях.
Мне бы в небо
Сам сегодня удивляется. Думал ли он, простой мальчишка с Дальнего Востока, что попадет в самое «сердце» ракетостроения? Хотя небо всегда тянуло к себе. А в то время, в конце 50-х — начале 60-х годов прошлого века, на Земле наступила космическая эра. Никола оканчивал школу, а уже запустили спутники, летали Белка и Стрелка, свершился гагаринский полет. Тогда многие ребята грезили профессией летчика, авиаконструктора. С мечтой покорить небо в 1961 году Казаков приехал в Куйбышев. Хотел поступить в авиационный институт, но экзамены завалил. Сегодня он говорит: все произошло к лучшему. Судьба сама вывела на предначертанный ему путь.
Не попав в институт, Николай Иванович устроился учеником токаря в «Почтовый ящик №208» (нынешний РКЦ «Прогресс»), директором которого был Виктор Литвинов. Мастера на заводе работали экстра-класса. Еще бы — ИЛы в годы войны делали, по 16 самолетов в сутки! Поэтому учили их, молодежь, как надо. Через два месяца Николай уже получил второй разряд токаря. Через год Казакова призвали в армию, в ракетные войска стратегического назначения в Казахстане, затем в Узбекистане.
— В армии, — вспоминает ветеран, — я стал старшим механиком борта — ракеты. В мои обязанности входило готовить оборудование к полету. За три года дослужился до офицерского звания — младшего лейтенанта.
В 1965 году, демобилизовавшись, вернулся в Куйбышев. Директором «Прогресса» уже был Афанасий Леньков. На заводе младшего лейтенанта Казакова приняли с распростертыми объятиями. Опытные кадры были здесь очень нужны. «Прогресс» в то время занимался «лунной программой». Николай освоил специальность слесаря-сборщика-испытателя и спустя короткое время стал начальником бригады в механо-сборочном цехе. На заводе познакомился с будущей женой.
— Работали на заводе настоящие энтузиасты, — рассказывает Николай Иванович. — Не за деньги, на благо родины, как это пафосно ни звучит. Мы работали по 12 часов. Это было время, когда между нами и американцами шла гонка: кто кого опередит в создании совершенной техники. Нам все время говорили: «Давай быстрее, быстрее!» Не сразу получалось, надо было все детали проверять, отрабатывать. Например, из каждой партии клапанов, которые мы изготавливали, отбирались пять-шесть штук на конструкторско-доводочное испытание. Там изделие и жидким азотом испытывали, и горячим газом, и вибрацией, и ударами.
Николай Иванович до сих пор сожалеет, что стране не удалось завершить «лунную программу». Говорит, из-за того, что не стало генерального конструктора, Сергея Павловича Королева. Тот бы настоял на продолжении работы. Ракета-носитель сверхтяжелого класса Н-1 была его детищем. По замыслу Королева, она должна была выводить на орбиту тяжелую станцию, а в дальнейшем предназначалась для обеспечения сборки межпланетного корабля.
— Мы тогда сделали три пуска, — вспоминает ветеран. — На последнем третья ступень заработала, а при отделении четвертой ступени произошел взрыв. Зато американцы довели свою программу до конца, «Аполлон» запустили. Но знаете — наши труды не пропали даром.
Морская тема
Директор завода Афанасий Леньков тяжело переживал закрытие «лунной программы». Тем более предприятие расстраивалось под проект, расширялось, и вдруг заказов не стало. Люди начали понемногу разбегаться. В начале 1970-х годов запустился ВАЗ. Там была работа, давали квартиры. Специалисты начали увольняться, уезжать в Тольятти, особенно молодежь.
Тогда Леньков поехал в Москву, где встретился с конструктором Владимиром Челомеем. Тот предложил взять на доработку проект противокорабельной крылатой ракеты 4К80.
Николай Иванович рассказывает: работа над ракетой поначалу тоже шла непросто. При ее создании они использовали так много керосина, что нельзя было в общественный транспорт зайти. Пассажиры, чуя неприятный запах, разбегались в стороны.
— Однажды меня направили в Москву на освоение одного прибора — преобразователя сигналов, — продолжает Николай Иванович. — Вначале москвичи нам его поставляли, но потом отказали: сами делайте. И вот я поехал перенимать производственный опыт. Знал, что надо будет налаживать контакты. Поэтому привез из Куйбышева соленой рыбки. У них пива было залейся, а рыбки не было, народ его сухарями заедал. В итоге мне отдали всю оснастку — металл, микроскоп, инструменты, с помощью которых изготавливался прибор. Все железки в гостиницу мне приволокли.
Потом они сутками сидели за микроскопом. Заказчики — моряки — веселые ребята, в отличие от строгих гражданских. Посмотрят в стекло: «Ой, Николай Иванович, у меня глаза слезятся, мы вам доверяем. Ставьте клеймо».
Тогда у лучших мастеров, кто качественно работал, были личные клейма. С ним, считалось, изделие прошло ОТК, контроль. И у Казакова тоже был свой личный знак качества. Филигранную работу бригадира слесарей очень ценили. Тогда каждый месяц на «Прогрессе» строилось по шесть морских ракет и шесть ракет-носителей «Союз», и любая ошибка могла привести к катастрофе.
«Энергия» против «Спейс Шаттл»
Одновременно с производством противокорабельных ракет, комплектующих для «Союзов» и «Востоков» (в Куйбышеве делали две ступени), в конце 70-х — начале 80-х годов «Прогресс» подключился к новому амбициозному проекту многоразовой космической системы «Энергия-Буран». Это был наш ответ американской программе «Спейс Шаттл». Куйбышевцам отдали делать некоторые узлы для сверхтяжелой ракеты-носителя.
Проект «Энергия-Буран» был сырым, приходилось многое дорабатывать. Специалисты снова жили на работе. Директором пришел Анатолий Чижов. В 1987-м за успешное освоение новых типов ракет ему присвоили звание Героя Социалистического Труда. Сам Николай Иванович в том же году поступил в авиационный техникум, несмотря на то, что имел колоссальный опыт. На производстве с товарищами он собирал и испытывал агрегаты для сложнейшей автоматики «Бурана», клапаны для заправки, перелива, предохранительные, спутники «Бион-Фотон», головные обтекатели. Героем Социалистического Труда Казаков стал как раз после второго успешного запуска «Бурана».
В начале 90-х годов программу «Энергия-Буран» закрыли. Работы стало мало, зарплату задерживали. Распалась бригада Казакова, хотя до последнего он старался людей сохранить.
— Зная, как все создавалось, сколько труда людьми вложено, горько было видеть, как постепенно пустел завод, — продолжает Николай Иванович. — Помните, как некоторые ребята в Москве, с подачи американцев, кричали «Зачем нам космос»?
Но и в непростое время Николай Иванович продолжал работать. Ему предлагали стать мастером, замначальника цеха, но он всегда хотел заниматься реальным делом. В середине 2000-х уехал на Байконур как участник российско-французского проекта. После его окончания, в 2010-м, когда исполнилось 72 года, ушел на пенсию.
— Сегодня, если бы в 90-е годы время не было упущено, мы бы были просто недосягаемы для всех остальных стран в космической области, — уверен он.
Исторические версии
Исторические версии
Исторические версии
Комментарии
0 комментариев